Шарлотта едва могла говорить, ощущая сильную нервозность. Диринг вошел в гостиную и сразу завладел ее вниманием. А главное, он не сводил с нее горящего взгляда. Хорошо, что она выбрала для этого вечера темно-лиловое шелковое платье с кружевными рукавами. Благодаря низкому декольте и открытым плечам она казалась соблазнительной искусительницей – по крайней мере, так ей показалось, когда она смотрела на себя в зеркало. Шарлотта никогда не надевала это платье, уверенная, что Дирингу все равно. Но теперь ситуация изменилась, неважно почему.

Она была возбуждена, и когда Диринг, передавая ей бокал, коснулся пальцами ее руки, вздрогнула. Ее даже бросило в жар. А что, если он считает ее непривлекательной, лишенной очарования и красоты?

Нет, она не позволит этим неприятным идеям овладеть ею. Шарлотта сделала большой глоток хереса. Ах, если бы она могла понять мужа! Он все время разный: то строгий и сдержанный, а в следующее мгновение – само очарование. Но при этом чувства он всегда держит при себе.

Теплое пламя свечей заставляло его волосы цвета червонного золота светиться, а его глаза были светло-карими, словно шоколад. Шарлотта почувствовала желание. Ощущение было новым, но ей понравилось.

– Я рада, что вы сегодня проводите вечер дома. – Шарлотта надеялась, что не кажется слишком прямолинейной или, что хуже того, глупой. Ведь она так долго и мучительно подбирала слова.

– Я тоже.

Его глаза скользнули по ее телу, на несколько мгновений задержавшись на декольте. Шарлотта надеялась, что жар, который она чувствовала, не сделал кожу груди и плеч красной.

– Мы проводим вместе намного меньше времени, чем хотелось бы. – Ну вот. Она произнесла это вслух. Как он теперь поступит? Уйдет? Или признает, что вел себя в браке далеко не лучшим образом?

– Да, и я признаю свою вину за все, что удерживало меня вдали от дома. – Он отвел глаза. Выражение его лица смягчилось.

– Я… я разделяю эту вину.

– Тогда давайте оставим это в прошлом.

Он несколько секунд всматривался в ее лицо, потом медленно протянул руку и заправил выбившийся из ее прически локон за ухо. Его пальцы чуть задержались, касаясь ее щеки, и Шарлотта увидела в его глазах с трудом сдерживаемое желание. Муж хотел ее. Как здорово! Ее дыхание участилось. Она чувствовала надежду и предвкушение.

Ей до сих пор не верилось, что этот мужчина – сильный, красивый, успешный, пользующийся уважением в обществе – выбрал в жены именно ее. Почему? Шарлотта часто недоумевала, не находя ответа на мучивший ее вопрос. Она считала себя достаточно дружелюбной, доброй, привлекательной в классическом смысле слова, но ведь Диринг не знал ее раньше, но все равно пожелал связать с ней жизнь. Сделав это, он спас ее семью от краха.

– Я никогда не благодарила вас, как должно. – Это была правда. Несмотря на несколько неуклюжих попыток во время их короткой помолвки, она никогда не говорила о том, как благодарна щедрому спасителю ее семьи. Не было подходящего момента. – Вы сразу после церемонии надолго уехали по делам, и мне было очень скучно и грустно.

Выражение его лица изменилось. Неужели он воспринял ее слова как признак ее разочарованности в их союзе? Она вовсе не это имела в виду. Ее уныние было вызвано внезапностью перемен и неожиданной утратой будущего, каким она себе его представляла. Похоже, она снова все испортила. Надо срочно спасать положение, прежде чем вечер будет окончательно погибшим.

– Моя семья всегда будет в долгу перед вами. – Губы Шарлотты дернулись в невеселой усмешке. Похоже, она стала страдать косноязычием. – Я хотела сказать, что отец был на грани отчаяния. Он делал все, что мог, но все его попытки оказывались неудачными. Мама перестала есть и спать. Даже мои сестры, всегда веселые и шумные, переворачивавшие в нашем доме все с ног на голову, тихо сидели по своим комнатам. Они понимали, что если наша семья обанкротится, их будущее будет плачевным. Мы были в ужасном положении. Статус и достоинство не позволяли отцу открыто говорить об этом, но он не мог обеспечить дочерям достойное приданое, и это буквально убивало его. – Шарлотта вспомнила, какую безнадежность все они чувствовали в тот период, и к глазам подступили слезы. Тогда она ужасно переживала о здоровье отца: он сильно сдал, постарел и осунулся. – Но тут появились вы и спасли нас.

Шарлотта говорила с чувством, близким к благоговению. Тем не менее она понимала, что никогда не сможет выразить свою признательность. Столь сильные чувства бывает невозможно облечь в слова.

– Шарлотта…

Ему не нравится, когда его благодарят? Когда хвалят? Впрочем, неважно. Она наслаждалась, слушая, как он произносит ее имя.

– Пожалуйста, позвольте мне продолжать. – Она тепло улыбнулась. – Я понимаю, что наше знакомство было очень коротким и наш союз нельзя назвать обычным, но, каковы бы ни были руководившие вами устремления, знайте: я считаю ваш поступок благородным и героическим.

– Шарлотта…

Диринг нахмурился, на его лице мелькнуло нечто, подозрительно напоминающее раздражение. Она говорила правду, от чистого сердца. Возможно, он уловил фальшь? Но в чем? Шарлотту охватила неуверенность. Но муж молчал, и она торопливо заговорила снова, опасаясь, что в другое время ей не хватит храбрости или не представится возможности высказать все, что у нее на душе. Возможно, это начало их новой жизни, и она не может позволить себе колебаний.

– Я не идеальная жена, но могу обещать, что постараюсь быть покладистой.

Диринг отвел глаза и уставился в окно. Создавалось впечатление, что он изо всех сил старается подавить эмоции и обрести самообладание. Шарлотта ждала. Прошло несколько долгих минут. Наконец, он шумно вздохнул, и его лицо расслабилось. Но уже в следующее мгновение все изменилось.

Он сунул два пальца в жилетный карман, словно в поисках носового платка или часов, хотя цепочки, указывающей на наличие в кармане часов, нигде не было видно, и этот вполне обычный жест произвел на него странное воздействие.

В его глазах вспыхнула тревога. Шарлотта заметила, что он сильно побледнел и скрипнул зубами. Не говоря ни слова, лишь кивнув ей, он быстрыми шагами вышел из комнаты.

Диринг бежал вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Он все запутал. Этим вечером что-то изменилось. Счастье казалось таким близким – лишь руку протяни. А потом Шарлотта заговорила о спасении. Это не было спасением, а божьим промыслом. Он увидел ее, влюбился, и эгоистично двинулся к своей цели, можно сказать, напролом, в нарушение всех существующих норм и правил. Отказавшись от обычных ухаживаний, он создал обстоятельства с помощью тайн, которые никогда не будут раскрыты. В его действиях не было ничего героического и благородного. И он не станет оправдываться, приукрашивая историю. Хуже того, он даже приобрел контрольный пакет акций, открывший ему путь к большому состоянию.

Сколько пройдет времени, прежде чем Шарлотта узнает о его обмане?