— Ага… Ясно. А с чем это связано, господин Лер, если, конечно, вы не против?.. — вопросил карлик и принял заинтересованный вид, пытаясь дать мне понять, что он только удовлетворения любопытства ради задает лишние вопросы полицейскому, но в его глазах я видел непонятное недоверие.

— Против — грубо сказал я, — эта информация конфиденциальна и у вас нет никаких полномочий для обладания ею. Вместо всяких расспросов лучше позаботьтесь о скорейшей доставки соответствующих списков, — я вытащил свое удостоверение и продемонстрировал его Медвию. Он заглянул в него широко раскрытыми глазами, а потом нахмурился и посмотрел на меня взглядом, полным разочарования, я же в этот момент растянул широкую улыбку на лице, дав тем самым своему визави возможность полюбоваться белизной моих зубов.

Хелен развернулся, а после выдавил из недр свое гортани:

— Одну минуту.

— Побыстрее, пожалуйста, — высокомерным тоном прикрикнул я, решив окончательно доконать самолюбие этого уродливого даже в нашем мире существа.

Хелен и в самом деле явился быстрее чем через минуту. Он протянул мне открытую папку, в которой покоился один большой лист. Я взял бланк и стал изучать его. Здесь указывались имена, адреса, возраст, пол и место работы. В списке значилось четырнадцать имен, и только три из них были женскими. Оставалась узнать, кому из этих особ заболевание досталось по наследству, а также попытаться прояснить ситуацию со способностью к деторождению. Помог мне в этом никто иной как Хелен Медвий. Оказалась, что из всех женщин только одна была когда-то замужем, и в браке у нее родилась дочь. Благодаря всем полученным данным, я понял, что в моем городе лишь пятидесятилетняя Мария Йамада подходит для предстоящих экспериментов. Ее возраст мог стать причиной утраты способности к деторождению, но выбирать особо не приходилось. Что ж! остается лишь записать адрес ее места жительства и постараться как можно скорее нанести ей визит. Все так и было сделано.

Я ехидно благодарю карлика и покидаю уже успевшее осточертеть мне здание. Нужная мне женщина живет совсем недалеко от моего дома, что не может не радовать, так как этот факт существенно сокращает шансы быть разоблаченным. Ведь намного проще осуществить доставку чего бы то ни было, если пункты А и Б разделяют всего жалкая сотня метров. Впрочем, может оказаться так, что Йамада находится на работе — в анкете было указано, что она уже около дпятнадцати лет работает на «Заводе по производству редкого медицинского оборудования», специализирующегося на портативных сердечных протезах. Однако последние несколько месяцев, как сообщает все тот же источник, посещать свое рабочее место Мария стала нерегулярно: прогрессирующее заболевание не позволяет ей выполнять свои функции также хорошо, как это удавалось раньше. Ипполит говорил, что ее недуг в конце концов приводит к полному помутнению рассудка, а на что годен пускающий слюни безумец? Меня, кстати, очень удивляет, почему в нашей стране до сих пор не придуман какой-нибудь удобный механизм утилизации умалишенных, которые не годятся для выполнения даже самой ничтожной работы. Ведь они же обуза, причем за каждого такого иждивенца общество вынуждено расплачиваться незначительным увеличением трудового дня. Да, нам говорят, что сумасшедшим тоже надо жить, но так как их жизнь не может поддерживаться ими самими, все мы вынуждены увеличивать производство. Правительство же, основываясь на принципах «братства и справедливости», уже само выделяет причитающуюся часть от «всеобщих благ» тому или иному сумасшедшему. В общем, получается, что чем больше в Объединенных городах бесполезных идиотов, тем длиннее рабочий день почти каждого из нас. Как же по-дурацки нам все это объясняют — всем же понятно, что это всего-навсего нехитрый политический трюк, предназначающийся для легализации в нынешних правовых рамках дичайшей эксплуатации, однако все функционирует как нельзя лучше. Хорошо, что я не работаю на заводе, а веду роскошный образ жизни, наслаждаясь и развлекаясь так, как это только может делать человек без желудка.

На завод мне не очень хочется являться — чем меньше людей знает о моих похождениях, тем лучше, да и нельзя слишком уж нахально действовать, ничего не ведая о местоположении настоящего лейтенанта Кита Лера. В любом случае будет лучше, если сначала я наведаюсь домой к этой Марии, а если ее там не окажется — всегда можно подождать до вечера, когда все возвращаются домой.

Дом этой женщины большой и снаружи выглядит очень даже приличным, если брать в расчет то обстоятельство, что в настоящее время искусство под названием архитектура пришло в состояние ужаснейшего упадка. Это говорит либо о том, что мою потенциальную жертву опекает какой-то богатый человек, либо о том, что ей каким-то образом в свое время удалось войти в милость руководства. Впрочем, какая разница: для меня-то она просто-напросто очередная женщина, которую следует украсть для Ипполита. Главное, чтоб не было проблем.

Я стучу в деревянную дверь, рассчитывая, что Йамада дома, и что мне все же удастся управиться со всем задолго до наступления сумерек. Когда надежда на последнее почти совсем угасла, чему способствовало безрезультатное двухминутное битье по этой проклятой двери, откуда-то из просторов дома послышались звуки. Спустя еще минуту мне наконец открыли.

Передо мной стояла пожилая женщина невысокого роста и с поразительно красивыми для ее возраста формами — большая грудь, узкая талия, имевшая в передней своей части все-таки небольшие отложения жира, о чем говорили складки, обхватывавшие с обеих сторон пояс, который стягивал ее платье. Все это прекрасно смотрелось на фоне широкого таза. Я бы даже мог назвать данную фигуру идеально сложенной, если бы не один дефект, заключавшийся в отсутствие левого предплечья. Лицо же встречавшей меня персоны оставляло желать лучшего — неестественно глубокие морщины и желтовато-серые пятна, украшавшие обе щеки, создавали ощущение того, что передо мной стоит недавно умершее существо, уже начавшее потихоньку разлагаться. Однако глаза несчастной, отданные во власть болезненного блеска, выдавали в ней чересчур энергичного человека, тратящего со слишком большим усердием жалкие остатки своих жизненных сил. Созерцая данную картину, я почему-то решил, что мне удалось наткнуться с первого же раза на искомое.

— Здравствуйте, — произнес я, — лейтенант Кит Лер. Вы Мария Йамада? — после этих слов женщина с ужасом посмотрела в мои глаза и приняла вид только что окаменевшей статуи, и даже нервные движения головой, имевшие до этого место быть и порождавшиеся, по все видимости, бессознательно, прекратились. Губы ее тоже были под стать таковым у изваяния, так что добыть быстрого ответа мне не было суждено.

— Вы слышите меня? Мне нужна гражданка Мария Йамада! Я из полиции! — сказал я громко тоном, не располагавшим к разжиганию гостеприимства, а после продемонстрировал свое фальшивое удостоверение.

— Она умерла! — резко ответила женщина неприятным писклявым голосом, возобновив после этого покачивание головой. Нет, такой ответ мне совсем не по духу, более же всего раздражало то, что произносила его, как я был уже тогда уверен, сама Мария Йамада.

— Я точно знаю, что такая информация неверна, так как наши органы имеют совсем иные сведения. Советую вам не вводить в заблуждения лейтенанта полиции, — грубо сказал я.