утонула. Да пусть вообще бы жила себе тихо мирно. Неуёмная натура. Всё её тянуло на приключения, да пьянки с гулянками.

Хотя сам такой же, если разобраться. Не поехал бы в горы — не разбился бы на машине. Следовательно — не попал бы сюда.

Ну а дальше начинается сплошная арифметика, состоящая из плюсов и минусов. И не разобраться чего больше произошло после моего вселения в разум и тело Инги Котти, положительного или отрицательного.

Из положительного — вытянул Ингу из её болота, в котором она бы утонула, в конце концов, в зелёной тоске равнодушия и несправедливости. А из отрицательного — теперь у неё на земле совсем нет того места, которое можно было бы считать хоть каким-то домом. Раньше хоть интернат был. Хотя жизнь в интернате тоже лучше отнести к отрицательным моментам.

Вот скажите, зачем я потянул всех на этот юг? Хотел шикануть в Советском раю, раз такая возможность выдалась. Пацанов молодых за собой потянул. У них только-только жизнь стала налаживаться…

Но, кстати, это тоже моё положительное влияние. Ведь я за денежку малую заставил их отказаться от криминального пути, который их точно привёл бы за решётку. А теперь что с ними будет? Они чуть откусили от вкусного пирога богатой жизни, им захочется и дальше так жить. А это снова заставит их ступить на скользкую дорожку.

Цель у них уже появилась: Не просто выживать, а жить хорошо. К намеченной цели может вести множество путей, но преступный путь скорого обогащения обычно кажется самым коротким и быстрым. Даже очень умные люди могут совершить такую ошибку и совершить преступление. А что уж говорить о молодых парнях… Им даже может повезти, и в первый раз они не попадутся. Но назад дороги уже не будет, ибо из лабиринта кривых зеркал нет выхода.

Если выберусь отсюда и доберусь до Москвы, постараюсь помочь братьям Волковым найти своё достойное место в жизни.

Прав был тот французский лётчик Антуан де Сент-Экзюпери. «Мы в ответе за тех, кого приручили.»

Сент-Экзюпери вообще в своих книгах много интересного сказал. Жаль, что из его наследия многие в основном знают лишь «Маленького принца». А ещё очень жаль, что он так рано погиб. Хотя это удел многих гениальных людей. Сгореть яркой звездой на вершине своей славы.

В будущем слово «звезда» затёрли и обесценили… Его стали слишком часто употреблять по отношению к посредственным и бездарным людям. То ли из желания польстить, то ли из банальной неразборчивости… Сколько из этих восходящих звёзд лишь возомнили себя новым Солнцем.

Но посмотрите! Где они? Кто их помнит? Пшик… Сгорели, не оставив после себя, не то что пыли под ногами, даже воспоминаний от них не осталось. А есть те, кого будут помнить и через столетия. И свет их продолжает гореть в небе яркой светлой звездой. И будет гореть ещё долго…

Некоторым повезло умереть молодыми. Хотя «повезло» в этом случае слово неуместное. Но для легенды вполне сойдёт. Кто-то когда-то где-то сказал: «Лишь герои и святые умирают молодыми!» А умерев, они становятся легендой. И даже после своей смерти они продолжают жить в сердцах и умах людей. А сама легенда о них обрастает неизвестными ранее подробностями, и уже начинает жить своей жизнью.

* * *

Прерывая мои псевдофилософские размышления, со скрежетом открылась дверь. Я ожидал снова увидеть сержанта Туманова, но на этот раз в проёме появился Ахмедов. Он смотрел на меня странно. Я не видел в его взгляде той неприязни, что сквозила в прошлый раз. Он как-то по-свойски сказал мне:

— Пойдём… Поговорим…

Глава 9

В коридоре отделения милиции было тихо и безлюдно. Лишь за стеклом дежурного маячило сонное лицо какого-то лейтенанта. Странно, подумал я, обычно двое там дежурит. Наверное, один из них спит. И сержанта Туманова нигде видно не было.

Я шёл вслед за Ахмедовым. Он шагал впереди, и я видел только его спину. Выправка военная. Гражданский костюм это не скрывал. Выше меня, широк в плечах. Лет под пятьдесят, но выглядит моложе. Если бы не седина в волосах, то и лет на сорок…

В знакомом мне уже кабинете, мне снова был предложен стул. А потом прозвучало неожиданное:

— Чай будешь?

И хотя во рту у меня пересохло, а пить хотелось неимоверно, я отказался. Сам работал примерно в таком же кабинете. Для гостей у нас была отдельная кружка. Из неё поили «всех остальных»… Задержанных, свидетелей и потерпевших. Кружку потом мыли, конечно, но…

А у нас, у каждого были свои кружки. Их хранили отдельно и никому не давали. Хотя это уже было в те времена, когда появился СПИД, а гепатит у наркоманов был сплошь и рядом…

— Что с Русланом? — беру инициативу в свои руки.

— Всё в порядке. Он пришёл в себя. Врачи оценили состояние средней степени тяжести. Проникающее колото-резаное ранение в область печени. Операция прошла успешно.

Конечно, успешно… Я почти всё там внутри залечил и подчистил. Оставалось только саму рану зашить.

Небось, врачи внутрь к нему залезли, и снова там шуровали всякими железяками… Ну, прямо как в старом бородатом анекдоте: «Вскрытие показало — больной умер от вскрытия.»

Ахмедов продолжал:

— Руслан потерял много крови.

Это я и так видел. Лужа на полу была та ещё. Меня же в эту самую лужу, потом и приземлил своей оплеухой ретивый старшина. До сих пор платье в подсохшей крови. Похоже, потом это и не отстирать уже. Придётся выбросить.

— Он мог умереть на месте, но как сказал Русик, ты руками держала на ране салфетку и останавливала кровь… Врачи сказали, просто чудо, что успели довезти его до операционной. Он ведь мог и сразу умереть от болевого шока. Руслан говорил, что это ты его спасла.

— Бредил, наверное, после наркоза.

— Я хотел бы извиниться перед тобой…

— Лично Вы мне ничего плохого не сделали.

— Старшина тоже извинится.

— А мне его извинения можно потом будет прикладывать к лицу, чтобы синяка не было?

— У тебя и так нет синяка на лице.

— А Вы хотели бы, чтобы он там был?

— Сауле! Извини! Люди не разобрались, погорячились. Я уже послал его, чтобы он принёс тебе твою одежду из гостиничного номера.

— Я бы и так смогла дойти.

— А потом бы полгорода обсуждало, что мы в отделении избиваем молодых девушек…

— А это не так?

— Тебя же здесь никто не бил.

— Здесь в отделении