Ганс Остер — родился 9 июля 1888 года в Дрездене. Профессиональный военный. Участник Первой мировой войны. Окончил курсы офицеров генерального штаба. С 1933 года служит в военной разведке. С сентября 1938 года начальник Центрального отдела абвера, который ведал секретным архивом и кадрами.

В приемную Гитлера быстрым шагом вошел Герман Геринг, он тем же быстрым шагом пересек ее и скрылся за дверьми кабинета.

— Вы меня вызывали, мой фюрер? — отсалютовал он с порога.

— Да. Это касается дела генерала фон Фрича. Я внимательно ознакомился со всеми мнениями по этому вопросу и пришел к следующему заключению. Мы дадим ему возможность попробовать оправдаться и устроим суд высших командующих вермахта. Председательствовать на суде будете вы как главнокомандующий военной авиации. Следствие по этому делу от министерства юстиции будет вести судья Бирон, помощником к нему я назначил судью Зака. Зак же будет вести протокол заседания. Думаю, вы должным образом справитесь с этим заданием.

— Так точно, мой фюрер, — снова отсалютовал Геринг.

— Вот для этого я вас и пригласил. И постарайтесь не затягивать эту волынку: у нас на носу великие события.

— Слушаюсь, мой фюрер.

В кабинет старшего инспектора Франца Йозефа Губера солдат ввел небритого, грязного мужчину с бегающими глазами. Конвойный знаком приказал арестанту сесть на стул, который стоял на расстоянии метров двух перед столом инспектора.

— Ну что, Отто, — спокойно сказал инспектор, — расскажи-ка ты нам, как это ты умудрялся шантажировать генерала фон Фрича.

— Я уже все рассказывал, герр офицер, — торопливо зашепелявил арестованный, — Я это рассказывал даже самому фюреру!

— Знаю, знаю, — усмехнулся инспектор, — тот после этого три ночи не мог спать. А теперь эту же байку хочу услышать и я, да не от фюрера, а, так сказать, из первоисточника. Постарайся-ка припомнить все поподробнее.

— Хорошо, герр офицер. Значит, дело это было давно, в ноябре тридцать третьего. Стою я как-то вечером на вокзале Ванзея и курю. Вдруг вижу идет мужчина в таком, знаете ли, темном пальто с меховым воротником, в шляпе, в пенсне, а на горле такой белый платок. Очень солидный мужчина, а рядом с ним идет Баварец Джо. А Баварец Джо это такая свинья, которая подставляет свою задницу, извините меня за выражение, всякому, кто согласен за нее хорошо заплатить. Ну, я сразу понял, в чем тут дело, и тихонечко пошел за ними. Они зашли в темный переулочек, есть там такой рядом с вокзалом. И там, в уголочке, ну, прямо как собаки, и сделали свое дело.

Арестант замолчал и вытер рот тыльной стороной руки.

— Ну, а дальше? — с улыбочкой поинтересовался инспектор.

— А что дальше, — продолжил заключенный, — дальше они разошлись, и мужчина направился к Потсдамской площади, к станции кольцевой дороги. Ну, я догнал его и сказал, что я комиссар уголовной полиции Крегер и что я все видел. А он мне сказал, что он генерал фон Фрич и даже документ показал, там и вправду было написано «фон Фрич».

— И что, он действительно поверил, что ты комиссар полиции? — все с той же издевкой спросил инспектор.

— А как же! Я такое не раз делал. Они все так пугаются, что у них напрочь все мозги отшибает. Вот я ему и говорю, что за пару тысяч марок я могу и помолчать. Он мне и говорит, что у него с собой таких денег сейчас нет и что надо поехать к нему домой. Поехали мы в район Лихтерфельде на Фердинандштрассе. Там я подождал его у дома номер 21, и он принес мне 500 марок. Сказал, что еще тысячу даст завтра, а потом и еще одну тысячу. Вот и все.

— И когда в последний раз ты брал у него деньги? — поинтересовался Губер.

— Где-то в январе тридцать четвертого. Встретились мы тогда на станции Лихтерфельде, я еще с корешком своим пришел, Хайтером. Его, кстати, тоже допрашивали, и он все подтвердил.

— Забавно, забавно, — хмыкнул инспектор, — и ты так его сразу и узнал?

— А что же не узнать-то, — хмыкнул Шмидт, — когда они мне фотографии-то показывали, там все написано было: «генерал фон Фрич».

«Ну и орлы!» — про себя присвистнул инспектор Губер.

Он отправил заключенного обратно в камеру и сразу же вызвал к себе одного из агентов.

— Сходи-ка, дружище, в адресный стол, — приказал он агенту, — и принеси мне список жильцов по адресу Фердинандштрассе, 21.

Через час старший инспектор Губер внимательно изучал принесенную агентом справку из адресного стола: фамилии Фрича там не было. Однако это еще ничего не доказывало.

В кабинет Гейдриха вошел растерянный Мюллер. О том, что он был в полной растерянности, говорило каждое его движение. Он неуклюже встал перед столом Гейдриха, не зная, куда деть свои большие, узловатые руки.

— Что-нибудь случилось? — спросил Гейдрих, уставившись в глаза своего подчиненного.

— Вчера из тюрьмы увезли Шмидта, — выдавил из себя Мюллер.

— Какого Шмидта? — не сразу понял, о чем идет речь, Гейдрих.

— Свидетеля по делу генерала фон Фрича, — еще тише пояснил Мюллер.

— Что значит увезли? — не понял Гейдрих. — Кто увез? Куда?

— Приехала армейская машина, коменданту тюрьмы показали приказ, подписанный генерал-полковником Беком, и увезли Шмидта. Мы сейчас пытаемся выяснить — куда.

В душе Гейдриха начала подниматься глухая ярость, он прекрасно понимал, чьих рук это дело. Догадывался он и о цели этой операции.

— Я вам что говорил? — взорвался наконец Гейдрих, от ярости лицо его побледнело и губы стали еще тоньше, — Какой идиот догадался держать этого свидетеля в тюрьме, охраняемой армией? Вы что, настолько тупы, что не понимаете смысла и значения этого дела? Нет, такие идиоты могли вырасти только в стенах республиканской полиции. Покажите мне пальцем то место, которым вы думаете, Мюллер!

На щеках Мюллера появились красные пятна.

— Виноват, группенфюрер, — теперь уже громче и смелее сказал Мюллер, — Я должен был проверить, где Майзингер содержит этого заключенного.

— Не то что должны, а обязаны были это сделать! Майзингер всю жизнь занимался только тем, что следил, где какая блядь сделала аборт и какой педик кому подставился, а набравшись этих знаний, дает советы, что делать с еврейскими потаскухами! Вы что, не понимали, что это дело переросло рамки отдела Майзингера? Да вы понимаете, что если они сейчас надавят на этого вашего Шмидта и он откажется от всего того, что говорил нам и фюреру, то все мы окажемся просто в дураках! Его теперь не так-то просто будет заполучить обратно. Вы хотя бы срочно выясните, где они его содержат.

— Я приложу все усилия, группенфюрер!