– С чем к нам пожаловала, деточка? Ты не из местных, столичная штучка, я прав?

Не пробыв в кабинете и пяти минут, я буквально вылетаю оттуда, громко хлопнув дверьми.

Неприятный, скользкий тип. Как его могли назначить директором и негласным отцом всех деток, которые здесь находятся?! Вместо того чтобы рассказать, как она жила тут все эти два года, он старался узнать, кто мои родители, каково их материальное положение и сколько они готовы заплатить, чтобы нам разрешили Соню забрать к себе.

Продажный подонок! Он так всех деток продает?! Кошмар! Соню срочно надо вытаскивать отсюда!

Так, стоп! Она сбежала, и сейчас я должна попробовать её найти, и если не справлюсь с этим в ближайшее время, то и Саше нет смысла приезжать.

Огибаю здание приюта, прохожу сад, после кустарниковые заросли и подхожу к забору, за которым скрылась беглянка.

– София, – громким шёпотом произношу я. Глупо, но первый порыв – попробовать до неё докричаться – я не смогла подавить.

Давно я не лазила по заборам, пора вспомнить свою молодость. Перебрасываю ремешок сумочки через плечо и шею и взбираюсь на забор, благополучно перелезла и спрыгнула на землю вне стен приюта.

Пригнулась и иду в том направлении, куда она сбежала.

– Соня, Сонечка? – слышу Андрея, который её активно зовёт.

Чёрт! Лишь бы найти её раньше!

Пригнувшись, следую вдоль забора и продолжаю тихо её звать. Дальше начинается лес. Чёрт, если стемнеет, я не смогу оттуда выбраться.

Вдруг меня хватают за руку и дёргают в сторону.

– Не ори! Тсс.

– Софа, ну слава богу. Так ты тут? Зачем? Почему не убежала?

– Заткнись! Не то нас обнаружат.

Весомый аргумент. Я возмущена её обращением ко мне, но всё же молчу, с решением, что после выскажусь.

Так, согнувшись в три погибели, мы просидели под кустами больше часа. Каждый раз сжимаясь, когда голоса становились ближе.

Ноги затекли, руки не слушались, а мы всё продолжали находиться в одном и том же положении, так как с разных сторон по-прежнему доносились отголоски ищеек Андрея, активно зазывающих Софию выйти из укрытия.

Наконец начало темнеть, просидев ещё полчаса и дождавшись кромешной тьмы и тишины, я решилась заговорить:

– Ну, теперь-то мы можем выйти, вроде они все вернулись обратно в приют.

– Чтобы точно удостовериться, посидим ещё минут десять, – последовал ответ от неё.

– Чёрт, Софа, у меня уже болит всё тело.

– Не ной, – строго выговаривает мне, а после ещё тише и с болью в голосе произносит: – У меня тоже. Но я лучше потерплю ещё немного, чем вернусь туда.

– Почему не бежишь куда-нибудь? Зачем отсиживаешься тут, под кустами прямо у стен приюта?

– Думаешь, самая умная?

Молчу, не хочу ссориться. Жду, когда она сама ответит на мой вопрос. Тяжело вздохнув, она произносит:

– Каждый раз, когда я убегала по улицам или пряталась на окраине леса, меня ловили. В этот раз я такой ошибки не допущу. Главное, чтобы не нашли до темноты, а после… я присмотрела заброшенный дом, там побуду несколько часов. А завтра с утра автостопом уеду домой.

– Это куда?

– Ты таких названий не знаешь, это далеко от столицы.

– Может, перестанешь уже дерзить, мелкая? Лучше скажи, когда можно встать, если, конечно, я ещё смогу это сделать.

– Думаю, уже можно.

Выползаем из нашего укрытия. Мышцы ноют, каждое движение отдаётся болью. Еле распрямив ноги, стараюсь сделать массаж, но проблема в том, что и руки отказываются слушаться. Больше часа сидеть в одном положении для моего тела оказалось трудной задачей.

Смотрю на Софию, а она просто легла на спину и смотрит в небо.

– Эй, чего разлеглась, разве не надо уносить отсюда ноги? – поднимаю голову и смотрю вверх. – Даже неба не видно из-за деревьев, куда ты уставилась?

Всё это время мы продолжаем перешёптываться, и даже наши небольшие склоки ведём в той же манере.

– Расслабляю тело, всё болит.

Киваю, понимая, но сама лечь на землю не решаюсь, поэтому делаю массаж конечностей сидя.

– Так это не первый твой побег?

– Пятый за последние три месяца.

Кошмар.

– Как и где тебя ловили, расскажи. Ну… чтобы исключить эти места в этот раз.

– По дороге на вокзал, в нём самом, у стоянки такси, по пути в полицию.

Стараюсь не показывать эмоций, бушующих во мне, но как же это сложно! Бедный ребёнок, что же выпало на её долю в столь юном возрасте. А самое противное – что никто не в силах уже это изменить.

– А…

– Так, пора выдвигаться.

Наверное, она больше не хочет откровений, и я её понимаю. Сама бы тоже не открылась первой встречной, да ещё и с нашими отношениями ранее на особое доверие не стоит рассчитывать.

– Куда на этот раз?

– Попробую в одном месте скрыться на время. Только ты это… уходи. Зачем ты вообще сидела тут со мной всё это время?

– Хочу вытащить тебя отсюда.

Через минуту размышлений она отвечает:

– Не надо. Я справлюсь сама.

Разворачивается и начинает уходить.

– Соня, я не отстану, пока не заберу тебя!

– Не ори, идиотка. – подбегает ко мне и закрывает рот рукой.

– Окей, я поняла, – шепчу тихо, – но решения не поменяю.

– Меня не надо отсюда забирать. Я сбегаю на три месяца, а после вернусь обратно.

– Чего? Зачем?

– Так нужно. Всё, ты тратишь моё время.

И снова собирается уходить. В этот раз не кричу, а просто следую за ней. Надо дождаться Сашу, а потом решим, что делать дальше.

Мы идём вдоль опушки леса. Тишина. Только шорох листьев и треск засохших веток, и каждый раз при этом мы одновременно вздрагиваем и застываем на месте.

София оглядывается на меня, тяжело вздыхает, но продолжает идти. Уверена, она ещё строит недовольную мордашку при этом. Но для себя я всё решила. Я помогу ей в любом случае, даже если она будет против.

Так мы идём около часа. С непривычки ноги ломит от усталости, в горле пересохло. Периодически проверяю телефон: не звонил ли Саша, и есть ли в этой глуши вообще сеть. Но Софию своими мыслями не беспокою. Пусть идёт куда хочет, а я пока тихо буду следовать за ней.

Наконец девушка останавливается, и от неожиданности я буквально натыкаюсь на неё.

В отблеске фонарный столбов вижу одноэтажное полуразрушенное строение, по остаткам стен которого можно предположить, что ранее это был дом. За сохранность его стен я бы ни за что не рискнула поставить даже один рубль. Кажется, что стоит чуть-чуть сдвинуть хоть один камушек, он развалится окончательно.