В городе на Неве нас определили сначала в машиностроительный, а затем, в марте 1932 года, уже окончательно, в Ленинградский военно-механический институт (ЛВМИ). Направленность обучения нашей группы наиболее полно отвечала профилю именно этого института. Его я и окончил в 1934 году.

С неизменной теплотой вспоминаю родной ЛВМИ, товарищей по учебе, профессоров и преподавателей.

В военно-механическом институте не все поначалу ладилось. Не хватало помещений для чтения лекций, для лабораторий, учебников и учебных пособий. Могли ли мы мириться с этим? Партийная организация занялась решением проблемы учебных материалов. Мобилизовали преподавателей и студентов на изготовление схем, таблиц, плакатов, особенно по специальным дисциплинам. Эти наглядные пособия использовались не только на занятиях, но и вывешивались в аудиториях, в коридорах института, лабораториях и кабинетах, так что все могли пользоваться ими в любое время. Это в значительной мере восполняло нехватку учебников и оборудования.

Мы очень нуждались в издании или хотя бы размножении на машинке основных лекций профессоров, доцентов, преподавателей. Помню, пришлось обратиться с просьбой к профессору А.Л. Бабошину, чтобы он издал свои лекции. Старый специалист, ученый-исследователь, он интересно, увлекательно преподавал свой предмет. Профессор долго не соглашался обработать свои лекции для издания: то нет времени, то нет хорошей бумаги. Но мы не отступали, и наконец его лекции были изданы. Пособием пользовались не только мы, но, насколько мне известно, и последующие поколения студентов ЛВМИ.

Основным методом обучения в институте был лабораторно-бригадный. Суть его состояла в том, что студентам читались лекции, а затем давались индивидуальные и бригадные (на определенную группу из нескольких человек) задания. Выполнялись эти задания на самостоятельных занятиях и в лабораториях. Завершалось изучение темы беседой руководителя-преподавателя, в ходе которой заслушивались один-два доклада студентов, информация о новинках в науке и технике, давались необходимые рекомендации.

В первое время довольно отчетливо ощущалось, что институт находится в стадии становления. Нередко среди студентов возникали споры: нужен ли тот или иной предмет будущему инженеру, что ему дают те или иные знания? На лекциях, в стенгазетах и институтской многотиражке разъяснялась практическая значимость предметов. Без этого, пожалуй, трудно было бы добиться сознательного и заинтересованного отношения студентов к некоторым из них.

Программа обучения была обширной, и ее освоение требовало немалого труда. Уставали, конечно. Как-то во время занятия, которым руководил профессор Н.С. Ачеркан, один из студентов посетовал на чрезмерную занятость, на то, что, мол, времени не хватает. Седой, сухощавый, необыкновенно подвижный для своих шестидесяти с лишним лет профессор лукаво прищурился:

– Молодой человек, скажите-ка, а сколько вы спите?

– В каком смысле?

– А в смысле времени, – под общий смех пояснил Николай Семенович. Надо сказать, что студенты его глубоко уважали и очень любили за изумительную эрудицию и увлеченность, за душевность, скрывающуюся под внешней колючестью.

– Примерно восемь часов, Николай Семенович…

– Много! – воскликнул профессор. – Много! Это непозволительная роскошь. Осмелюсь доложить, я уже давно сплю не более 6 часов в сутки. Даже в отпуске. Вот вам и резерв времени. Поищем еще или сами управитесь?

– Сам…

Нам нужно было очень многое успеть. Мы торопились включиться в работу, спешили внести свою долю в создание и развитие новой, социалистической экономики. Усердия, прилежания нам было не занимать. А вот умения рационально организовать свой труд, свое время, добиваться конечных учебных результатов кратчайшим путем зачастую недоставало. Этой стороне дела преподаватели уделяли серьезное внимание. Запомнилось, например, как заведующий кафедрой политэкономии В.И. Рязанцев учил нас планировать свою работу, свое время, четко определять, за что в общей сумме изучаемых вопросов прежде всего и как браться, наглядно разъяснял «технику и технологию» изучения первоисточников. Это существенно помогало нам, способствовало выработке дисциплинированности, умению с толком распределять силы и время.

Так мы постигали не только сами науки, но и учились учиться. Учиться прежде всего самостоятельно, добиваясь наибольшей отдачи от приобретенного теоретического багажа. А эта наука, пожалуй, одна из главных. Ведь каждый человек учится, по существу, всю жизнь, но не каждый умеет распорядиться своими знаниями. Бесполезные знания похожи на ухоженную, но никогда не засеваемую пашню. Вроде бы и труд затрачен, а проку никакого. Подлинное богатство представляют собой только те знания, которые служат людям, делу строительства новой жизни.

Это истина, которую я усвоил во время учебы в Ленинграде и которой всегда стремился руководствоваться в жизни.

И еще одной мыслью хочется в связи с этим поделиться. Как-то на одном из семинаров по философии преподаватель рассказал притчу. Нам тогда она очень понравилась, и мы любили ее повторять при случае. Вот она.

Мимо стройки идет прохожий. Смотрит: люди катят тяжело груженные тачки. Один – сгорбившись, едва переставляя ноги, другой – с упорством обреченного, третий – весело с песней.

– Что это вы делаете? – спрашивает.

– Не видишь? Тачку качу! – сердито ответил один.

– Зарабатываю хлеб насущный, – вздохнул другой.

– Строим дворец! – гордо сказал третий.

Думаю, смысл притчи ясен.

Человеку, чтобы ощутить полноту жизни, изведать счастье, надо видеть смысл своего труда. И если этот труд на пользу людям, родной стране, это делает человека сильным и стойким, рождает энергию сознательного творчества.

Уже в студенческие годы, овладевая основами марксизма-ленинизма, мы стремились связать полученные знания с окружающей нас действительностью, применить их к анализу выдаваемых жизнью проблем, к собственной практической деятельности. Практика – вот горнило, в котором знания переплавляются в убеждения, убеждения – в поступки.

Образуется связь теоретических знаний с практикой не сразу, постепенно. И наиболее активно – как раз в период, когда человек выбирает свое место в жизни, определяет для самого себя ее цель. Это – период молодости, значительную долю которого для многих юношей и девушек составляют студенческие годы. В партийной и комсомольской организациях нашего института серьезно ставились вопросы изучения общественных наук, особенно первоисточников произведений классиков марксизма-ленинизма, партийных и государственных документов. Следует сказать, что в начале 30-х годов получил широкое распространение в отношении изучения общественных наук термин: «проработать» то или иное произведение, доклад или труд. Неизвестно, кем и когда он был пущен в оборот. Но было ясно, что слово «проработать» никак не подходило ни к освоению марксистско-ленинской теории, ни тем более к формированию марксистско-ленинского мировоззрения у студентов.

Мы с таким подходом боролись. Ведь на практике он означал формализм. Кое-кто наловчился козырять тем, что он, дескать, «проработал» такое-то количество книг и документов, так что какие могут быть претензии к его идейности? Ясно, что с этим мы мириться не могли.