– Вполне достаточно, чтобы потерять голову и подсунуть мне не тот каталог.

– Простите…

«Но я ведь не влюбилась, – размышляла Лиза, мчась на белой «тойоте» по улицам, уже наполненным автомобилями в преддверии утреннего часа пик. – Невозможно так быстро влюбиться. Я просто обратила на него внимание. Он остался в моей памяти. И мне приятно о нем думать. Он яркий, лимонно-желтый…» Справа посигналили. Лиза скосила глаза в сторону, увидела знакомого и помахала ему рукой. Что подумал бы Валдаев, узнав, что его назвали лимонно-желтым? Разве я канарейка, закричал бы он гневно. Да, наверное, именно так он и закричал бы. Но это было только начало цветовой идентификации, начатой Лизой. Она прислушивалась к своим ощущениям. «От него веяло теплом, – думала Лиза, – как от пейзажа Гейнсборо, кирпично-красного, огненно-оранжевого, песочного. Но красный – не только тепло. Это напряжение, тревога. Нет, рядом с ним мне не было тревожно. Мне было хорошо. И голос у него теплый – солнечный, пшеничный. Но когда он улыбался – промелькнуло что-то изумрудное. Как же так? Оранжевое и изумрудное? Несовместимо! Говорит ли это о противоречивости, парадоксальности его натуры? Да, возможно. Но в принципе откуда мне знать? Я ничего не знаю, только чувствую. Что он хороший. Славный. Хотел сделать маме комплимент. Что бы он ей сказал? О, он нашел бы слова. Думаю, язык у него подвешен. И все остальное в нем тоже очень гармонично. Какие красивые руки, мышцы… Мне нравится. И он полная противоположность мне – большой, сильный… Да, так и должно быть. А губы. У него чрезвычайно соблазнительные губы…»

Влюбиться? Для двадцатитрехлетней девушки это не проблема.

Весть о сокрушительном Ларисином Ватерлоо проникла в московское представительство «Де Грос». Ей сочувствовали, но с легким оттенком удивленной снисходительности: «Чем же ты думала, дорогуша!» Поль Деманже побил все рекорды сострадательности – он принес в клюве успокоительное для подопечной. На столе перед изможденной Ларисой появился крошечный пакетик с чем-то белым.

– От сердца оторвал, – признался Поль. – Вернее, от носа. Нет сил смотреть на тебя, Lariss.

Поль беспардонно взобрался на стол перед сотрудницей, придавив задом документы. Любимые очки с лиловыми линзами, поднятые наверх, топорщили короткие темные волосы.

– Давай, пробуй. Поможет.

– Ни за что! – рявкнула переводчица. – Мне только твоей гадости не хватало для комплекта! Для полного, стопроцентного счастья. Я не хочу стать наркоманкой!

Поль захохотал.

– С этого ты наркоманкой не станешь. Разве я наркоман?

Лариса пригляделась к шефу.

– Ну… Начинающий.

– Oui. Угу. И в этом разряде я последние восемь лет. Хотел помочь, mais…

– Убери.

– Non? O’key! – Деманже спрятал пакетик в карман кожаного пиджака. – Так, этого ты не хочешь. Что ж, давай переспим…

Жизнелюбивый француз справедливо считал секс отличным средством для поднятия духа. Из четырех типов мужчин – оправданно уверенных в собственных силах, неоправданно уверенных, оправданно неуверенных (импотенты) и неоправданно неуверенных – Поль принадлежал к типу А. Он умел доставить женщине удовольствие и прекрасно об этом знал. И теперь, искренний и самоотверженный, предлагал себя Ларисе в качестве эффективного антидепрессанта. Но переводчица в ответ замотала головой и промычала нечто экспрессивно-невразумительное.

– Не хочешь? – изумился Поль. – Тогда… Тогда у меня еще идея! У нас болтаются деньги на счете – остатки. Давай я пристрою тебя в платную клинику. По… По… – босс задумался, вспоминая русское выражение, – по блату! Есть знакомства.

– В какую? – ужаснулась Лариса. – В психиатрическую?

– Ага. Ну, почти. Для нервных madames… Для нервных жен бизнесменов. Где-то в Подмосковье. А что? Тебе ведь негде жить. Ты куда съехала со своей la chambre?

– К подруге.

– Ну вот. Временно разгрузишь подругу. Ты наверняка у нее уже все промочила. Слезами. Давай. Оплатим тебе пару неделек. Поправишь здоровье. Поговоришь с психологом.

– С психологом? – заторможенно повторила переводчица.

– Ага.

– Но я должна что-то делать! Искать! Что-то предпринимать! Какие-то шаги!

– Как ты себе это представляешь? – пожал плечами Поль.

– В милиции сделали фоторобот. – Лариса протянула боссу черно-белый компьютерный рисунок.

– О, – удивился Поль, – симпатичный паренек. Понимаю тебя, Lariss. Но все же – давай в клинику. Отдохнешь месячишко. Тебе надо подлечить нервы.

– Нет! Я буду его искать! Я должна, должна что-то делать!

Поль скорчил рожу.

– Ты уже все для себя сделала. Вручила очаровательному мерзавцу денежки в праздничной упаковке. О! Нет, нет, не надо! Прости! Я не хотел…

Целых десять минут сотрудники «Де Грос» наблюдали трогательную картину: Лариса Бояринова горько рыдала в объятиях Поля Деманже, уткнувшись мокрым носом в грудь начальника. Босс нежно гладил переводчицу по мягкой спине и сопровождал поглаживания задушевными успокоительными потоками французской речи.

Разница в возрасте и профессиональная конкуренция не мешали дизайнерам «Артиссимо» Лизе и Лайме поддерживать нежные девичьи отношения. Просто удивительно, насколько бывают милы друг с другом две девушки (традиционной ориентации).

Хотя… Конечно, Лиза была моложе и, по всеобщему признанию, талантливее. Это, естественно, отражалось на испытываемых Лаймой чувствах – она слегка завидовала. Или даже не слегка. Любая неточность подруги, или конфликт с обрабатываемым заказчиком, или даже сломанный Лизой ноготь – все отзывалось в Лайме сладким эхом. Часто она пристально рассматривала Лизу, когда та сидела перед компьютером или корпела над листом ватмана, словно пытаясь понять: что же в ней особенного? Иногда замечания Лаймы сочились приторным ядом. Нет, она была достаточно умна и маскировала проблески зависти тоном легкого покровительства. Ей оставалось успокаивать себя мыслью, что в свои тридцать она гораздо интереснее и эффектнее простушки Елизаветы. Непонятно, почему все так и липнут к этой девчонке?

Лиза была искреннее. Если бы в ее сердце закралась зависть, она тут же заклеймила бы себя позором. Поэтому она была открыта, естественна и полна восхищения Лаймиными дизайнерскими удачами, когда те – изредка – случались с доброй подругой.

– Что Виолетта? Лютует? – между прочим осведомилась Лайма. Она живо тарабанила по клавиатуре, работая с напряженным усердием, хорошо различимым со стороны (на случай появления начальства).

И Лиза тоже пялилась в монитор, однако откровенно бездельничала. Она гоняла по экрану маленьких человечков – зеленых и таких же безумно трудолюбивых, как Лайма. Сейчас человечки строили мост, но у них не хватало стройматериалов, и они горохом сыпались в реку. Лизе приходилось в десятый раз начинать уровень. Она немного сердилась и нервничала. Ей было стыдно тратить время на игры. Но заниматься работой не хотелось – мысли бродили далеко, преимущественно в районе ресторана «Герр Тайлер». Где произошла судьбоносная встреча с обаятельным бильярдистом.