— Добрый вечер, мистер Гидри, — сказал Чарли.

— А, Чарльз, привет! — ответил Палмер Гидри.

Волосы у него были совершенно седые, а на лице тут и там торчала белесая щетина — результат не слишком аккуратного стариковского бритья. Он был одним из так называемых завсегдатаев кладбища — из тех в основном очень пожилых людей, которые приходили сюда каждый день, чтобы поклониться могиле близкого человека. Мистер Гидри ежедневно возлагал цветы к могиле супруги и вытирал пыль с надгробного камня. К стволу ближайшего дерева был прислонен старенький кассетный магнитофон, из динамиков которого звучала музыка Брамса.

— Вообще-то мы закрываемся, — напомнил Чарли. — Может, вас подбросить?

— Ну что ж, не откажусь. Очень любезно с твоей стороны.

Чарли выбрался из-за руля, едва заметно поморщился от привычной боли в колене и подошел к старику.

— Давайте я помогу вам собрать вещи.

Этот разговор повторялся здесь, на этом самом месте, почти каждый вечер. Чарли внимательно наблюдал за состоянием мистера Гидри. У того была первая стадия болезни Альцгеймера, что пока сказывалось лишь на способности запоминать недавние события. Старик не помнил, что было вчера или пару дней назад, зато с легкостью и в малейших деталях восстанавливал события далекого прошлого. Так, он напрочь забыл, что накануне приходил на могилу своей обожаемой Бетти, и вместе с тем как сейчас видел ее во время их первого танца на студенческом балу. Он понятия не имел, что Чарли подвозит его к воротам кладбища почти каждый вечер, зато совершенно отчетливо помнил изумленное выражение лица Бетти, когда у нее много лет назад случился инсульт.

Мистер Гидри аккуратно сложил пыльную тряпку и упаковал ее в рюкзачок. Потом выключил магнитофон и еще раз оглядел могилу.

— Нравятся мне эти розовые кусты, — сказал он, аккуратно прикасаясь к одному из пунцовых бутонов. — Знаешь, это были любимые цветы Бетти.

— Да, вы мне говорили, — ответил Чарли, укладывая в кузов рюкзак и магнитофон мистера Гидри.

— Слушай, а я ведь, наверно, не рассказывал тебе, как Бетти однажды решила засадить весь наш двор розами, причем одинаковыми — с розовыми цветами? Так вот представляешь, все кусты прижились и со временем выросли здоровенные, футов семь в высоту, — сказал старик, забираясь на сиденье и не выпуская из рук своей красной лейки.

— Как-то раз вы упоминали об этом.

— Спокойной ночи, Бетти, — сказал мистер Гидри. — Сладких снов тебе, любимая. Скоро увидимся.

По дороге вниз с холма мистер Гидри уже, наверно, в тысячный раз рассказал историю про так замечательно выросшие у них розовые кусты. Чарли любил этот ритуал. Ему нравилось, как старик подмигивает чуть ли не на каждом слове и как почти каждый вечер пускает слезу, когда трактор подъезжает к воротам, выходящим на Вест-Шор.

— Спасибо за рассказ, мистер Гидри, — сказал Чарли.

— Не зайдешь ко мне сегодня вечерком поужинать? Я приготовлю что-нибудь из любимых блюд Бетти. Например, запеку буженину по ее рецепту. Уверяю, такой буженины ты еще не пробовал.

— Большое спасибо, — ответил Чарли. — Я бы с удовольствием, но, к сожалению, у меня накопились кое-какие дела, которые никак нельзя откладывать.

— Ну смотри, — сказал мистер Гидри. — Ты и не представляешь, от чего отказываешься.

Чарли проследил взглядом, как мистер Гидри залезает в свой «бьюик» золотистого цвета и медленно выруливает с парковки на неширокую двухполосную дорогу. Потом он взглянул на часы. Было двенадцать минут седьмого. До заката оставалось ровно тринадцать минут. Тяжелые железные створки ворот закрылись с пронзительным скрипом. Петли давно пора было смазать, но в то же время в этом знакомом звуке присутствовало какое-то очарование и ощущение постоянства и неизменности хотя бы чего-то в бренной земной жизни.

Чарли повернул большой ключ, похожий на вынутую из скелета кость. Уотерсайдское кладбище было закрыто на ночь — до восьми утра. Он вернулся к трактору и взобрался на сиденье. Все шло как обычно: на кладбище ни души, над газонами повисла завеса водяной пыли из поливалок-разбрызгивателей.

Разлившееся вокруг спокойствие было почти осязаемо. Теперь этот рай на земле принадлежал лишь ему одному; четырнадцать часов до тех пор, пока окружающий мир не вернется. Для Чарли это были самые восхитительные моменты. Время для него одного. Время быть. Время думать. Но в первую очередь — время, чтобы делать самое важное дело — там, в глубине примыкающей к кладбищу рощи.

Роща Теней оставалась последним неиспользуемым участком на Уотерсайдском холме и представляла собой двадцать акров густых зарослей дуба, вяза и орешника. Это был очень лакомый кусок с точки зрения вложения денег в недвижимость. До Чарли регулярно доносились слухи, что тот или другой инвестор собирается прибрать к рукам рощу, дабы построить на холме квартал примыкающих друг к другу коттеджей-кондоминиумов. Впрочем, энтузиазм по поводу продажи рощи поутих после того, как агент по недвижимости, проводивший так и не состоявшуюся сделку, скончался таинственным образом, а предприимчивого покупателя хватил удар.

С тех пор люди стали поговаривать, будто роща не иначе как заколдована.

У Чарли на этот счет было свое мнение. Для него роща была лучшим местом на всем кладбище.

Здесь он чувствовал себя в безопасности и был уверен, что никто не сунется в эту чащу, особенно в темноте. В тот вечер он подрулил на тракторе к опушке и остановил его у знакомой голубой ели. Над головой раздался гогот стаи канадских диких гусей. Солнце стояло низко и подсвечивало подлесок; вершины деревьев были в тени. Чарли оглянулся, чтобы проверить, все ли в порядке. Никому и в голову бы не пришло подсматривать здесь за ним, но он хотел быть уверен. Абсолютно уверен.

Потом он быстро сменил свою униформу на старую футболку и джинсы. Вместо сапог переобулся в кроссовки. Он достал из-под сиденья бейсбольную перчатку и мяч и шагнул в чащу леса. Никто со стороны не догадался бы, что от толстого поваленного полугнилого дерева вглубь рощи уходит едва заметная тропинка. Ее начало было хорошо замаскировано лежащим на земле стволом, а дальше, в глубине леса, она становилась все шире и заметнее — как-никак, Чарли протаптывал ее ежедневно в течение тринадцати лет. Тропинка сбегала по склону невысокого холма, вилась между кленами и наконец обрывалась перед маленьким водопадом с журчащим ручейком.

Чарли знал на этой тропинке каждый изгиб, каждую неровность почвы, каждый корень дерева под ногами. Он смог бы пробежать по этому маршруту в полной темноте или с закрытыми глазами. Перепрыгнув через ручей, Чарли обогнул несколько стоявших вплотную друг к другу кипарисов и наконец вышел на поляну в самом центре рощи. Это был величайший секрет Уотерсайдского кладбища: особое место, которое он создал собственными руками много лет назад. Тогда он решил воссоздать во всех подробностях двор их дома на Клаутменс-лейн. Идеально ровная лужайка протянулась на девяносто футов в длину, с одного ее края была устроена площадка подающего, а с другого — сектор для питчера.