вида! Она дала тебе жизнь и защищает тебя, а ты собралась бросить её! Это будет предательством! Предательством самых крепких уз! Если ты сделаешь это, то я ни во что больше не смогу верить! Ни в какое единство!

Чили обернулась на меня, чтобы выпалить разъярённо:

— Она сама в этом виновата! Она сделала это ради потехи, не думая о последствиях! В угоду собственному желанию! Если бы у меня был выбор? Мне бы не хотелось знать свою мать и иметь хоть какое-то отношение к её позору!

— Этот «позор» неразрывно связан с любовью, о которой каждая из нас мечтает!

— О? Даже ты? Фаворитка Мяты. Вот уж точно любовь, о которой мечтают все.

— Наставница просто жалеет меня, а я ей восхищаюсь.

— Ну ещё бы. Ты стояла перед ней на коленях, слёзно умоляя стать твоей парой, это рассказало всё о твоём отношении к ней.

— Говоришь так, будто в тот раз я провинилась перед тобой сильнее, чем ты передо мной. Пока я проливала слёзы, ты хохотала надо мной со своей Виолой…

Подлетев ко мне, Чили смяла в кулаке ткань моей туники и дёрнула на себя. Она была выше меня, хотя и не настолько, чтобы так сильно напугать.

— Не произноси это имя при мне!

— Ты поэтому убегаешь? — спросила я, заглядывая в её глаза. — Райским это место делала именно Виола?

— Рот закрой.

— Только не говори, что ты всерьёз собиралась скрывать правду от неё вечно. Ты знала, что вам никогда вместе не быть. Хватит скорбеть из-за самого недостойного этого человека.

— Ты ничем её не лучше, — процедила Чили, и я согласилась.

— Похоже на то, раз ты собираешься сбежать.

Мы обе тяжело дышали.

— А ты… почему ты не хочешь того же? — спросила она тише, как будто опять что-то несмело предлагая. — Почему ты так держишься за это место? У тебя здесь нет подруг. Даже твоя мати не любит тебя. Она не заплетает тебе волос, не лечит твоих ран. Всё из-за Мяты?

— Из-за мифей.

— Шутишь? — Ей это виделось меньшей из проблем.

— Домашние питомцы твоей мамы, безусловно, впечатляют, но ты, похоже, понятия не имеешь, во что превращается этот хищник на своей территории ночью.

— Я регулярно сбегаю из-под охраны самых зорких Ясноликих. Это куда сложнее.

— Нет. У них нет звериного чутья и слуха. Они слабы телом и обращаются с тобой бережно. Ты испытываешь их терпение, прекрасно зная, что они тебя и пальцем не тронут. Я видела людей, которых растерзала мифь. Это худшая участь для Девы.

— Да? А я думала, худшая — быть сожжённой своими сёстрами.

— Чили…

— В любом случае, это тебя не касается. — Она отстранила меня и продолжила путь. — Худшая участь Дев — это же подходящая участь для Калеки, да? Поглядим.

— Остановись! Ты — непосвящённая, Чили! Тебе не найти дорогу самостоятельно! Здесь у тебя нет власти! Этот лес — лабиринт, населённый чудовищами! Но знаешь, что? Внешний мир намного хуже!

В ответ прозвучало лишь моё собственное стихающее эхо, которое ветер разнёс по округе. Ещё минуту назад лес не казался мне таким густым, а теперь он обступал со всех сторон, плотно, словно сплошная стена.

— Чили?

Она не отозвалась, и я подняла голову к стремительно чернеющему небу.

— Чили… — позвала я ещё тише, но, услышав шорох, совсем этому не обрадовалась.

Треск веток походил на звук ломающихся костей. В темноте сверкнули две яркие искры, и до меня донеслось утробное рычание. Я вздрогнула и медленно, очень медленно обернулась. Мои глаза, один бесполезнее другого, распахнулись широко, будто готовые остановить приближающееся чудовище техникой. Это, конечно, вряд ли, потому что моё зрение не позволяло мне даже его разглядеть. Высоко над землёй горели жёлтые глаза и белели обнажившиеся в оскале клыки. Мех же зверя сливался с окружавшей его темнотой.

Чёрная особь?

Я бы сказала, что такое невозможно, но в последнее время в этих горах случилось много невозможного. Да и было ли мне тогда дело до цвета? Челюсти и когти у неё были так же смертоносны, и вкусовые предпочтения те же, что и у остальных, сугубо белых хищников.

Я застыла на месте и, наверное, впервые спасла бездействием свою жизнь. Если бы я побежала, то он догнал бы меня одним прыжком. И в отличие от тех растерзанных мужчин, от меня бы ничего не осталось: он проглотил бы меня целиком. Слабое утешение.

Съёжившись, я опустила голову, признавая своё бессилие, как и принято в нашем клане. Но уже в следующую секунду в звериные глаза смело глядела Чили, загородив меня собой.

— Беги, Ива!

— Нет, Чили, это ты беги, спасайся, оставь меня, — шептала я, вопреки словам вцепившись в её плечо.

— Ты только что просила меня об обратном, — напомнила она, истерично хохотнув. — Меня родила величайшая из женщин, которая повелевает здесь всем. Её сила в моей крови. Этот зверь подчинится мне.

Нет, конечно, мы обе здесь погибнем. Я не верила, что вообще родился такой человек, который мог бы подчинить чёрную мифь… Словно отвечая моим мыслям, животное глухо зарычало и присело на задние лапы. Но вместо того, чтобы прыгнуть, атакуя, отпрянуло, поджав острые уши.

Чили громко расхохоталась, а я лишь теснее прижалась к ней. Возможно, она сочла это проявлением признательности. Она до последнего не понимала, что мифь ушла, уступая место другому чудовищу. И теперь уже я отгораживала Чили от опасности, прижимаясь к её спине своей и глядя в чужие, злые, наполненные силой глаза.

— Мати…

Да, первой из отправившихся на поиски женщин нас нашла именно Имбирь. Прислужницы Метрессы навестили её сады, когда узнали, что Чили последний раз видели в моей компании. Их очень удивило, когда мати сказала, что я не показывалась ей на глаза с самого утра. Раньше бы её это не насторожило — наш сад был огромен, я могла пропадать сутками. Но каждый раз когда имя Чили звучало в паре с моим, Имбирь выходила из себя. Каково ей было найти нас в лесу, одних, задумавших побег.

Её лицо, искажённое гневом, в свете факела впервые показалось мне жутким, почти уродливым. Вскинув руку, она вложила всю свою силу в удар, прекрасно понимая, что он причинит ей больше боли. Рискуя сломать себе пару костей, она хлестнула меня по лицу так, что я свалилась на землю. Именно в тот момент, Чили поняла, что радоваться победе рано. Она резко обернулась, но мати ткнула в её сторону факелом, и этого было достаточно, чтобы Чили в ужасе отпрянула назад.

— Погань! — выплюнула Имбирь, хватая