– На связи Шестьдесят четвертый!

– Ты там жив еще?

– Кто это? С кем говорю?

– Скорцени это, знаешь такого?

Я слышал про него. Опытный и удачливый, воевавший еще с девяносто третьего года. Тогда он был у грузин командиром роты. Несколько раз его объявляли убитым, однако каждый раз Скорцени снова откуда-то всплывал. Наш отряд он ненавидел и не раз обещал поотрезать головы всем нам.

– Знаю, слышал. Чего ты хочешь?

– Тебе осталось жить пять минут.

– Это все, что ты хотел мне сказать?

– Нет. Не все. У тебя еще есть выход.

– Какой же?

– Вы двое сейчас выйдете на тропу. Без оружия. Я заберу вас с собой. Из-за границы приехали люди, хотят с вами поговорить. Тогда я отпущу ваших мальчишек.

– Это все?

– Да, все. Я бы с удовольствием размазал всех по камням, но вас двоих хотят видеть живыми.

– Именно нас, не путаешь? Так прямо по именам и назвали?

– Мне твое имя неинтересно. Я его не знаю и не хочу знать. Мне сказали: приведи двух инструкторов, они сейчас в лесном лагере.

– Интересно…

– Не тяни время. Ты выходишь?

– Я должен подумать.

– Не тяни. У вас пять минут. Выйти должны оба. Скажешь об этом мне по рации. Иначе умрут все. Время пошло.

Опустив рацию, я присмотрелся к прошедшим мимо боевикам. Скорцени там? В лицо я его не знал. Кто из них сейчас говорил по рации? Отсюда я не видел. Вытащив из карманов разгрузки все гранаты, я разложил их перед собой, ослабил усики на чеках. Ну что, пободаемся? Посмотрим, кто кого похоронит?

– Шестьдесят четвертый!

Рановато, пять минут еще не прошло.

– Да?

– Это Макс!

С сердца у меня рухнул камень. Большой, тонны на две.

– Слушаю тебя.

– Мы сбили заслон на тропе, подходим к вам! Держитесь!

– Скорцени? Слышал ответ? Не хочешь переиграть?

– В смысле?

– Ты выходишь к нам, а мы отпустим твоих головорезов. Без оружия, преследовать не будем.

Вон он! Держит манипулятор левой рукой и осматривает склоны вокруг.

– Ты хорошо подумал, Шестьдесят четвертый?

– А ты?

– Я всегда думаю хорошо, и этот раз не исключение. Ты меня огорчил, не скрою. Теперь долго не проживешь. Я тебя сам найду. Из принципа. Чтоб другим неповадно было. Со мной не спорят, понял? Пусть все это слышат! Сегодня же твоя голова будет лежать у моих ног!

Он взмахнул рукой, и ожидавшие приказа боевики бросились вперед. Сам он, однако, за ними не пошел. Вместе с двумя охранниками остался стоять на месте. До них было метров сорок.

Бух! Бух! Сработали мои растяжки. Вскинув ракетницу, я нажал на спуск. Подхватив с земли гранаты, я с силой запустил их в сторону Скорцени и его охранников. Упал ничком, и на спину посыпались, сбитые их пулями ветки. Бух! Бух! Бух! Загрохотали разрывы моих гранат. На секунду наступила тишина, и я услышал вой падающей мины…

– Садись. – Я подвинулся, освобождая место Максу.

Он поставил на землю «ПК» и присел рядом на камень. Достал пачку, вытащил сигарету и закурил. Молча достал фляжку и протянул мне. Я отвинтил пробку, глотнул, почти не чувствуя вкуса водки. Вернул флягу.

– Твой? – кивнул он на труп Скорцени.

– Черт его поймет. Тут и мина недалеко легла, и гранаты мои… Поди разбери сейчас…

– Все равно. С твоей подачи, так или иначе, а ему теперь точно амбец. Наконец-то…

– Что, сильно гадил?

– А ты не знаешь?

– Я что, господь бог, обо всех знать?

– Ну, если только одних его кровников здесь собрать, боюсь, немного места свободного останется.

– Даже так?

– А ты думал, он просто так свое прозвище получил? Это же мы его так окрестили. А он и щеки надул, думал, это его крутость оценили. Мы-то совсем другое в виду имели.

– Понимаю…

– Я тебе сейчас навскидку человек двести назову, кому ты теперь братом станешь. Так что если бы мы сегодня только его одного угрохали, так одно это многого стоило бы.

– И много их там, на тропе?

– Ну, если с этими считать, то только убитых почти полсотни человек набралось. Да еще и раненые… В общем, покосили их изрядно.

– А у нас?

– Командир звонил, в лагере… в общем, полегли они все там. Кровища везде, и тел нету, унесли.

– Ну так и у нас теперь есть кого показать – вон, все тут. Приходи и смотри! Интересно мне будет послушать, что теперь грузины скажут?

– Они уже сказали. Подразделения абхазской армии перешли границу и атаковали колонну резервистов грузинской армии. Часть убили на месте, часть увели с собой за границу. На месте боя обнаружены трупы военнослужащих абхазской армии. В форме и с документами. К нам сюда едут уже представители миссии ООН. Сам понимаешь, тебе и Петровичу с ними встречаться не с руки.

– А в лагерь их сводить? Пусть заодно и там посмотрят. Видно же, кто нападал и кто защищался.

– Откуда видно? Трупов нападавших там нет. Защитников тоже. Кто и с кем воевал?

– А американец этот? Копыта не отбросил еще?

– Про него молчим. Его-то как раз и ищут больше всех. Не было его тут, понял?

– Так, я не пойму, раненых грузин что – не допрашивали?

– Кто мы? Так наше мнение для ООН ничего не значит. И признания пленных будут объявлены результатами запугивания. А какие показания они ооновцам дадут… тебе пояснить, что там будет сказано?

– Не надо, сам догадался.

– Так что собирай манатки, и дуйте с Петровичем на базу. Там отсидитесь, пока суд да дело.

– Весело… что ж мы тут тогда горбатились? Ушли бы в лес, только-то и делов?

– Официальные говоруны пускай себе и дальше брешут. У них работа такая – врать в глаза. Но вот когда они еще раз сюда прийти захотят… Не враз на это желающих найдут. Страшно…

Макс наклонился к трупу Скорцени и снял с его пояса кобуру со «стечкиным» и патронные подсумки.

– Держи. Как это говорят? Что с бою взято – то свято! Твой. Носи.

Подойдя к бугру, я увидел Петровича. На правой руке белел бинт. Он сидел, закрыв глаза и опершись плечом на дерево.

– Заснул, старый?

– Заснешь тут… носятся все как очумелые. Плечо болит.

– Сильно зацепило?

– В мякоть, навылет. Жить можно.

– А остальные как?