— Профессор, а вы можете сделать новую Трубу? Материалы будут предоставлены любые и по первому требованию.

— Сделать новую Трубу? Безусловно, могу. Только мне нужно уточнить некоторые теоретические выкладки. Дело в том, что последние изыскания в области Второго Начала Третьего Конца Света...

На сей раз озарение посетило главаря прямо в комнате. Он схватился за голову и затряс ее так, будто собирался вытряхнуть из ушей попавшие туда слова.

— Не надо! Ничего не говорите! Просто напишите все, что вам нужно: материалы, оборудование, ассистенты, теоретические выкладки. И укажите, сколько чего нужно, в штуках.

— В штуках?

— Или килограммах.

— Мне нужно две пачки.

— Две пачки — и все? То есть две пачки чего?

— Две пачки бумаги. Желательно чистой. И карандаш, который удобно держать в зубах.

Путем долгих переговоров Сен вынудил Порри уступить ему половину спальни. «Вынудил» очень правильное слово, потому что большую часть переговоров Аесли бродил за Гаттером и нудил без пауз, перерывов и знаков препинания:

— Слушай это нечестно у тебя целая комната а у меня ничего мы же друзья а друзья так не поступают давай поделим комнату...

После того как Порри сломал любимый штангенциркуль[23], он сломался сам. Разгородив жизненное пространство кроватями, мальчики с головой погрузились в решение Очень Серьезных Проблем.

Точнее, Гаттер погрузился в свои игрушки и теперь почти не мешал Аесли погрузиться в решение Очень Серьезной Проблемы.

Система распределения выпускников Первертса оказалась весьма сложной конструкцией. Оценки пятикурсника за все годы обучения суммировались, из суммы вычитались штрафные баллы, приплюсовывались призовые очки и добавлялись часы посещенных лекций, деленные на продолжительность практических занятий, а потом все это умножалось на загадочный Коэффициент Трудового Участия, равный 0,625. Что это за коэффициент и зачем он нужен, не знал даже Лужж, к которому Сен пришел за разъяснениями.

— Это традиция, — сказал ректор, стараясь не встречаться взглядом с Сеном.

— То есть сумма баллов умножается на традицию? — уточнил Аесли.

— Ну, вроде того...

— А смысл?

— Традиция, — объяснил Лужж и тоскливо посмотрел в окно. — Сен, ты иди, у меня тут одно дело...

«Отче наш — сто двадцать три...», — послышалось Аесли, когда он прикрывал за собой дверь.

Следующий этап распределения выглядел относительно разумным. Имена выпускников заносили в список, расставляя в соответствии с набранной суммой баллов. Затем этот список прикладывали к таблице вакансий, которые также были ранжированы — от перспективных и престижных до гиблых и дремучих. Таким образом, лучшие ученики попадали в столичные департаменты Министерства магии, а худшие — на покрытые плесенью заброшенные фермы по разведению плесени.

Какую функцию выполнял Распределительный Колпак, Аесли не понял и снова отправился за советом — на этот раз к МакКанарейкл.

Декан факультета Орлодерр встретила своего ученика вопросом, какого домового он все еще здесь.

— А где я должен быть? — опешил Сен.

Оказалось, Сен вместе с Мергионой и Порри должны не просто быть, а непрерывно пребывать в неустанных поисках Трубы Мордевольта и самого Мордевольта.

Аесли почувствовал себя странно. А в самом деле, почему он не ищет Трубу? Ну он-то ладно, у него важное дело, а почему Трубу не ищут Порри и Мерги? Сен попытался об этом подумать, но мысли тут же рокировались, и на передний план, мощно и неотвратимо как атомный ледокол «Ленин», выдвинулась Очень Серьезная Проблема.

— Мы найдем Трубу, мисс Сью! — горячо воскликнул он. — И Мордевольта найдем. Как только я разберусь с заданием ректора. А разберусь я, как только вы скажете, какую роль в распределении выпускников играл Колпак? Зачем он нужен?

Ответ МакКанарейкл Аесли выслушал с открытым ртом — иначе он рисковал лишиться слуха[24]. Узнав множество подробностей о себе, своих друзьях и ректоре, Сен получил и запрошенную информацию. Колпак был нужен для того, чтобы куражиться, отпускать сомнительные шутки и петь кошмарные песни собственного сочинения. Последнее его поэтическое творение начиналось словами «Стране нужны молодые специалисты, а не бездельники и лоботрясы».

По сути, Колпак играл ту же роль, что и Коэффициент Трудового Участия.

— Но тогда зачем... — произнес Аесли, когда мисс Сьюзан выдохлась. — А, понимаю. Традиция.

Возвращаясь к себе, Сен подвел итог. Система распределения была дурацкой, но она работала. Увольнение Распределительного Колпака ничего не меняло. Но Лужж почему-то назвал это Серьезной Проблемой, которую надо срочно решить. Как странно...

И снова с ним что-то случилось. Голова разом очистилась от сомнений (совсем как с хочугой Решительности!), и в этой голове, гулкой и пустой, появилось решение.

— Вот оно что! Нужно распределять не по баллам, а какое место кому больше подходит! За основу надо брать не оценки, а проявленные склонности к видам деятельности. Нужно проанализировать результаты учебы каждого, потом проанализировать особенности вакансий, потом их сопоставить...

Аесли вошел в комнату и замолчал. Груда технического хлама исчезла. Вместо нее на гаттеровской половине стола возвышалась композиция, напоминающая неудачную модель мудловского Манхэттена.

Над «Манхэттеном» показалась голова Порри.

— Еще чуть-чуть и все, — сообщил он.

— Что все? — сделал шаг назад Сен. — Кому все? А давай я пока пойду погуляю, а когда «все» произойдет, взрыв услышу и сразу вернусь.

— Какие взрывы? Никаких взрывов! Это изобретение предназначено не для взрывов, а для твоих любимых теоретических расчетов.

— Я люблю вовсе не расчеты, а рассуждения. Настоящей, чистой теории не нужны ни расчеты, ни наблюдения, ни подтверждения опытными фактами. А самое главное — у теории не должно быть практических применений, иначе она не будет теорией.

«Это я загнул, конечно, — подумал Аесли, — но звучит хорошо. Надо запомнить и применить на практике».

Гаттер даже оторвался от паяльника, которым дорисовывал руны на печатной плате:

— И что это будет? Знание ради знания? Ерунда какая-то! А если мне нужно перемножить два и два, что скажет твоя чистая теория?