Цветочники зашумели еще больше. По коже моей пробежал легкий холодок. Миролюбивые по натуре, гоблины, однако, были отнюдь не беспомощны. Собравшихся на площади Справедливости цветочников вполне хватило бы для того, чтобы сравнять с землей полицейское управление и хорошенько потрепать обитающих внутри него служителей правопорядка. Решительный настрой флористов вынуждал меня действовать осторожно и взвешивать каждое слово, прежде чем его озвучить; малейшая искра могла разжечь пожар, который потом и за неделю не потушишь.

— Детектив Гиллиган, — обратился ко мне пожилой гоблин в массивных очках и с тростью, набалдашник которой был выполнен в форме бутона розы. Я узнал в нем главу общества цветочников Дир-Дира. Держался он, как обычно, чопорно, словно потомственный граф.

— Да, мистер Дир-Дир? — нехотя откликнулся я.

— Могу ли я кое-что у вас спросить? — уточнил глава общества, хмуро глядя на меня из-под густых бровей.

— Да, разумеется.

— Правда ли, что убийца досточтимого нашего собрата, мистера Фег-Фега, все еще разгуливает на свободе?

Я от такого вопроса слегка опешил. Что значит «все еще»? Дня не прошло с того момента, как неизвестный киллер оборвал жизнь слепого флориста, а гоблины уже требуют его крови!

Хотелось ответить грубо, осадить надменного старика, однако я вовремя прикусил язык. Этому выскочке все равно ничего не докажешь — только разъяришь его приспешников еще больше.

— У нас есть определенные подвижки, — выдавил я, справившись с клокочущим внутри меня гневом.

— Но убийца по-прежнему на свободе? — не унимался Дир-Дир.

— Мы работаем над этим.

Глаза флориста гневно блеснули. Дир-Дир понимал, какую цель я преследую, я же знал, чего добивается он, но оба мы при этом не могли говорить о наших желаниях прямо. Сию забавную игру люди образованные уважительно зовут «дипломатией».

— Мы не можем допустить, чтобы по нашим улицам бродил подобный монстр, — веско сказал глава общества, покосившись на собратьев. Стоящие поблизости гоблины охотно закивали, соглашаясь со словами лидера. — Если мерзавец напал на слепого старика, то где гарантия, что он не покусится на наших жен? На детей?

Каков актер, думал я, глядя в испещренное морщинами лицо собеседника. Сколько экспрессии, патетики, чувства!.. Будто я не знаю, что эта демонстрация — не что иное, как месть за открытие «Букетной долины», первого в истории Черники цветочного магазина, в котором заправляет человек. Помнится, во время церемонии открытия Дир-Дир едва не лопнул от злости, когда ему пришлось на глазах у горожан, газетчиков и короля торжественно разрезать ленту на входе в «Долину». И пусть старый цветочник не мог открыто оспаривать решение Шара, поскольку это было противозаконно, но он вполне мог действовать исподтишка.

— Страшней всего от мысли, что убийца, вероятно, до сих пор не покинул Цветочный бульвар, — продолжал нагнетать Дир-Дир, — что он затаился и теперь выжидает момент, чтобы напасть снова!

— Мы усилим патрули в вашем районе, — пообещал я.

— Патрули!.. — презрительно фыркнул гоблин. — Какой от них прок, если убийца, возможно, скрывается среди нас?..

Десятки недоуменных взглядом разом уставились на Дир-Дира, а он стоял, горделиво вскинув квадратный подбородок, и презрительно смотрел на меня сверху вниз.

— О ком вы? — хмуро уточнил я, уже зная ответ.

— О флористе, который месяц назад переехал на Цветочный бульвар, — сказал Дир-Дир.

И, покосившись на хмурых собратьев, докончил:

— О Кайле Мейси, владельце «Букетной долины».

* * *

— Судя по всему, старый хрыч окончательно выжил из ума, — констатировал капитан полиции Квинси Такер, когда я пересказал ему наш диалог с Дир-Диром. — Кайл Мейси — добряк, который даже мухи не обидит. Да и гоблинов он уважает: все его преподаватели были гоблинами!

Я кивнул и добавил:

— Плюс собака убитого, которая привела нас в рыбацкий квартал. Очень сомневаюсь, что Мейси частенько забредал в тамошние трущобы.

— Да ни при чем тут даже рыбацкий квартал! — отмахнулся Такер. — И без него очевидных нестыковок — выше крыши. Прежде всего, Кайл чисто физически не смог бы задушить гоблина. Ты ведь помнишь, как он выглядит? Во-во. Нога не толще моей руки в запястье. Да для него лейку с водой поднять — уже подвиг, а мы про удавку и удушение рассуждаем! Нет, к Бирму эту чушь, которую городит Дир-Дир!

Капитан в сердцах ткнул окурком в пепельницу и, шумно выдохнув остатки дыма из легких, сплел пальцы рук перед собой.

— Но наша проблема заключается в том, что старый хрыч не правды хочет, — сказал Квинси гораздо спокойней и тише. — Проблема в том, что он от Мейси жаждет избавиться и готов ради этого пойти на многое. Неважно, что послужит орудием — топор судебного палача или булыжник озлобленного гоблина, который возомнит себя вершителем справедливости и нагрянет к бедолаге Кайлу в магазин с самыми дурными намерениями. Главное — результат. Дир-Дир в любом случае останется чистеньким. Да, он предположил, что это может быть Кайл, но он не призывал сородичей к насилью, не ставил под сомнение судьбу, избранную для Кайла Шаром! Хитер бобер, нечего сказать.

— Капитан! — дверь кабинета приоткрылась, и внутрь заглянул сержант Пеленгатон.

— Ты чего врываешься без стука? — недовольно буркнул Такер.

— Простите, сэр, но… тут Тони Фурри пришел.

— Да ладно? — удивленно вскинув брови, хмыкнул Квинси. — Сам Фурри? И чего же он хочет?

— Побеседовать с вами и детективом Гиллиганом, — отозвался сержант.

— Ну, раз так, пусть заходит. Побеседуем, что уж там… Верно, Тайлер? — капитан задорно подмигнул мне.

— Да, разумеется, — согласился я, поднимаясь со стула.

Пеленгатон кивнул и вышел.

Прислонившись к стене плечом, я выжидающе уставился на дверь. Пару-тройку секунд спустя она со скрипом открылась, и внутрь, косолапя, вошел не кто иной, как Мохнатый Тони собственной персоной. Пройдя к освобожденному мной стулу, он грузно опустился на него и закинул ногу на ногу. Лицо хозяина Севера, округлое, с высоким лбом и массивной челюстью, выражало хладнокровное спокойствие. Взгляд крохотных черных глаз лениво ползал по стенам комнаты, а кончик курносого носа слегка подрагивал. Я невольно сморщился, когда взгляд мой наткнулся на клеймо домоседа, темнеющее на правой скуле гостя.

По иронии судьбы, у каждого из Квартета было такое же.

Давным-давно уличные банды поделили Бокстон на четыре части: клану Фурри достался север, «лисицам» клана Раст отошел запад, «птенцы» Моукеров получили юг, а «рогатые» Хорников — восток. Центр города — Площади Справедливости и Чести, там, где находились королевский дворец, полицейское управление и городской суд, — кланы условились считать нейтральной территорией. Трактир «До первых петухов», находящийся в двух шагах от управления, служил этаким переговорным пунктом. С давних времен члены Квартета встречались там для обсуждения различных щекотливых вопросов и разрешения междоусобных конфликтов.