И тут Филька понял, что надо делать.

— Здравствуйте, многоуважаемый фразеологический монстр, — затараторил Филька. — Вы так прекрасны, что ни в сказке сказать, ни пером описать!

Макар понял и подхватил:

— Вы так умны! Все говорят, что вы семи пядей во лбу, вы знаете, где собака зарыта, вы на разных хитроумных задачах собаку съели'.

— Да-да! — подтвердил Филька. — И вы так добры! Говорят, вы и мухи не обидите и всем помогаете — последнюю рубашку с себя снять готовы. Скажите, а вы не знаете, где нам искать Макара и Фильку?

И мальчики замерли в ожидании ответа.

Монстр завращал глазами, зашмыгал носом, засопел и наконец проскрежетал:

— Да, я такой! И красивый. И добрый. И умный. И всё знаю. Макара и Фильку ищете? Вам нужно в район Имён. Вообще-то район Имён найти непросто, но я вам помогу туда добраться. Готовы? — И, взмахнув своей огромной рукой-лапой, монстр провозгласил:

— Скатертью дорога!

И туг же перед ребятами расстелилась ровная гладкая серовато-белая дорога: она шла с холма на холм, спускаясь и поднимаясь, и лентой уходила куда-то за горизонт, но была совсем не страшная, а ясная и надёжная.

— Спасибо! — прокричали Филька с Макаром и скорей побежали по дороге, ведущей их к цели.

С коломенскую версту (как коломенская верста) ростом — о человеке очень высокого роста.

От горшка два вершка — о человеке очень маленького роста или ребёнке.

Косая сажень в плечах — о широкоплечем человеке, человеке богатырского телосложения.

Поперёк себя Шире — о толстом человеке, который в ширину больше, чем в длину.

Семи пядей во лбу — об умном человеке (часто иронически).

Глаза по пять копеек — о больших, вытаращенных от удивления глазах.

Рот до ушей, хоть завязочки пришей — большой рот.

Кровь с молоком — о румяном, пышущем здоровьем человеке.

Мухи не обидит — о добром, кротком человеке.

Готов последнюю рубашку с себя снять — о человеке, всегда готовом помочь другим.

Скатертью дорога! — прощание не в лучших чувствах.

Приключение 13

СТОИТ ЛИ ЗАНИМАТЬСЯ

СИЗИФОВЫМ ТРУДОМ,

или

ГРЕЧЕСКИЙ КВАРТАЛ

Дорога привела ребят к стройным зданиям, украшенным рельефами и портиками с колоннами. На площадях между зданиями прямо под открытым небом искрились солнечными бликами на голубой воде бассейны и стояли прекрасные мраморные статуи.

— Как в музее, правда? — повернулся к другу Макар.

— Но народ тут странноватый, — хмыкнул Филька.

Люди вокруг были одеты в светлые бесформенные хитоны — покороче и подлиннее, словно в простыни завернулись. А украшения у прохожих были красивые: пряжки, серьги, вплетённые в волосы женщин кольца, браслеты из тонкого кованого или витого золота.

На некоторых мужчинах были доспехи, которые сверкали золотом на солнце. В руках воины держали ослепительно блестевшие мечи и щиты, на ногах у них были сандалии со множеством ремешков, на голове — шлемы, закрывавшие макушку и нос. Наверху шлемы были украшены разноцветными развевающимися перьями.

— Да, колоритные персонажи, — проговорил Макар, — как с картинок из учебника истории сошли.

Один такой воин, на вид особенно героический и мужественный, шёл в своих ярко начищенных золотых доспехах и грозном шлеме с красным плюмажем какой-то совсем не мужественной походкой. Точнее, не шёл, а прыгал на одной ноге, словно первоклашка, и время от времени хватался рукой за пятку.

— Занозил, что ли? — посочувствовал незадачливому герою Филька. — Может, ему помочь до врача допрыгать?

И Филька обратился к мужественному воину с вопросом:

— Вам помощь не требуется, дяденька?

Герой на минуту остановился и с изумлением посмотрел на мальчиков:

— Вы что, не знаете, кто я?

— Извините, — стушевался Макар, — мы в первый раз здесь.

— Да ведь я же великий Ахиллес, герой Троянской войны, самый сильный и знаменитый воин греческого войска, самый быстроногий атлет в Греции!

— А с пяткой у вас что случилось? — участливо спросил Филька.

— Это моя ахиллесова пята, — ответил герой.

— Ну это-то понятно, — сказали ребята. — Вы её ушибли или занозили?

— Да нет, наоборот, защищаю, чтобы ничего с ней не случилось! Дело в том, что я герой, моя мать не простая смертная, а богиня — морская нимфа Фетида. Ещё в детстве мне было предсказано, что я героически погибну у стен Трои, на которую Греция пойдёт войной. Моя мать Фетида не хотела, чтобы я погиб, и решила сделать меня неуязвимым. Когда я родился, она взяла меня за одну ножку и окунула в священные воды подземной реки Стикс, которая отделяет мир живых от мира умерших. Кто однажды пересёк реку Стикс, тому уже нет возврата. Воды Стикса сделали меня неуязвимым — меня не поразят ни меч, ни копьё, даже доспехи могу не носить. Уязвимой осталась только пятка, за которую мать меня держала, её не коснулись волшебные воды Стикса. Это и есть моё слабое место. Вот — защищаю как могу. Но… Чувствую, что от стрелы в пятку я и погибну в славной битве под Троей.

— А вы разве не знаете фразеологизма ахиллесова пята? — К ним подошёл другой житель района Имён, гораздо ниже Ахиллеса, с курчавой чёрной бородой, в перепачканной одежде. — Ахиллесова пята означает «слабое место», теперь вы знаете почему. Похоже, ваша ахиллесова пята — незнание древнегреческих мифов.

— Точно, это же Древняя Греция! Как же я сразу не понял! — хлопнул себя по лбу Макар. — И портики, и статуи, и хитоны…

— А ты что, Сизиф, передохнуть решил? — спросил Ахиллес грека с чёрной бородой в запачканном хитоне.

— Да какой уж тут отдых, — печально махнул рукой Сизиф и подошёл к здоровенному камню чуть ли не с себя размером.

Макар и Филька проследили за ним взглядом: что этот грек, Сизиф, интересно, делать собирается?

А грустный Сизиф упёрся изо всех сил обеими руками в камень, с трудом спихнул его с места и, обливаясь потом, покатил вверх на высокий холм неподалёку.

— Зачем ему там этот камень, непонятно, — шепнул другу Филька. Сизиф пыхтел, стараясь изо всех сил, но работа была не из лёгких. Ещё бы — закатить в гору такой тяжёлый камень! Но Сизиф был упорен.

Наконец он дотолкал камень до вершины холма.

— Вот и хорошо, — сказал Филька, — а то жалко смотреть на него было. И ведь упорный какой!

Но в тот момент, когда камень оказался на вершине горы, он качнулся, зашатался и с грохотом покатился вниз.

— Вот беда! — так и ахнули мальчики.

А Сизиф, похоже,