я оглядываюсь, Николая уже нет.

Лицо Алины мрачное, она садится на край кровати, заняв место Николая. "Как ты себя чувствуешь?" — тихо спрашивает она, когда Слава подбегает к окну, явно интересуясь видом из моей комнаты.

"Я в порядке. Уже идет на поправку. Я запихиваю в рот большую вилку яиц, чтобы продемонстрировать, как быстро я выздоравливаю. Я тоже не вру. Моя рука все еще болит, но с обезболивающим, которое я проглотила после пробуждения, это терпимо, и я могу немного надавить на лодыжку, не слишком протестуя.

Алина неуверенно улыбается. "Это хорошо." Она делает слышимый вдох. «Послушай, Хлоя… Вчера утром я был в плохой форме. Действительно плохая форма. Возможно, я сказал вещи, которые не имели смысла. Вещи, которые не были… обязательно правдой.

Я отложил вилку, мой аппетит исчез без следа. Я понимаю, что она пытается сделать, и я ненавижу это. «Вам не нужно лгать. Он признал это. И я видел, что он сделал с людьми, которые напали на меня».

Мириады выражений мелькают на лице Алины, прежде чем оно становится тщательно нейтральным. "Я понимаю. А ты… в порядке?

Хорошо? Разве выпрыгивание из окна или выбегание за дверь с криком не является нормальным? Если да, то я в полном порядке или, по крайней мере, настолько, насколько вы можете быть в порядке после того, как узнаете, что ваш биологический отец — насильник и убийца, который пытается вас убить, и что вас держит в плену человек, который может быть даже более безжалостным, чем сказал отец.

«Я справлюсь», — говорю я, и, к моему удивлению, это не полная ложь. Может быть, это месяц жизни в бегах, или ужас, когда я нахожу тело мамы и прячусь от ее убийц в шкафу для верхней одежды, но я не схожу с ума так сильно, как ожидала. Обо всем этом, но особенно о том, что я пленница Николая. Как будто мой разум возвел стену между настоящим и недавним прошлым, между тем, что я переживаю, и тем, что я знаю.

Прямо сейчас я уютно себя чувствую что я сыта, моя безопасность обеспечивается теми же мерами безопасности, которые не позволили бы мне уйти, если бы я попытался. И можно сосредоточиться только на этом первом аспекте. Так же, как можно забыть истинную природу Николая, когда он такой заботливый и нежный… когда моя кровь превращается в теплую патоку от его прикосновения.

Каким-то образом я могу сложить весь этот ужас в маленькую коробочку и упаковать его, притворившись, что его там нет.

— Хорошо, — говорит Алина. "Я рада. Но если у вас когда-нибудь возникнут проблемы в общении или вам просто нужно будет с кем-то поговорить, я хочу, чтобы вы знали, что вы всегда можете прийти ко мне». Глаза Джейд мягко мерцают, она добавляет: «Независимо от того, через что ты проходишь, я пойму».

И она бы, я знаю. У меня сжимается горло, когда я вижу искреннее сочувствие в ее взгляде. До этого момента я не знал, как сильно я жаждала этого: не предложения дружбы, а чего-то, что очень похоже на это. — Спасибо, — хрипло говорю я. «Я ценю это — так же, как я ценю то, что ты пыталась сделать раньше, предупредив меня и все такое».

Может быть, это очередная иллюзия, которая должна развеяться, но мне кажется, что у меня есть союзник в лице сестры Николая. Как будто я не одинока в этом бардаке.

Она криво улыбается и поднимается на ноги. — Да, ну, это оказалось не совсем так, как я надеялся. Я… Она останавливается, когда Слава что-то восклицает со своего места у окна, и бежит обратно к нам, возбужденно болтая по-русски.

«Он говорит, что у нас на подъездной дорожке живет семейство енотов, — с ухмылкой переводит Алина. — Видимо, они только что вышли из леса.

"Действительно? Я хочу увидеть." Я сажусь прямее и, не обращая внимания на острую боль в руке, опускаю ноги на пол. Я осторожно встаю, стараясь не перегружать вывихнутую лодыжку своим весом.

Все идет нормально.

— Вот, обопрись на меня. Алина подставляет мне локоть, и я с ее помощью ковыляю к окну, где действительно резвятся еноты — мама и двое детенышей.

Слава возбужденно смеется, когда один из малышей игриво прыгает на другого, а я взъерошиваю его шелковистые волосы, моя грудь выпячивается, когда он одаривает меня лучезарной улыбкой.

«Еноты», — говорю я, вспоминая свою роль его репетитора по английскому языку. «Таких называют енотами ».

Он послушно повторяет за мной слово, и мы втроем наблюдаем за животными, пока они не исчезают обратно в лес. Потом Алина помогает мне доковылять до кровати, и я прошу ее принести мне книгу, которую я могу почитать со Славой.

— Нет проблем, — говорит она, уже направляясь к двери. Через несколько минут она возвращается со стопкой детских книг, которую кладет на одеяло рядом со мной. — Хочешь, я заберу это? — спрашивает она, указывая на поднос на тумбочке, и я киваю, пока Слава усаживается поудобнее у моего неповрежденного бока.

Скоро будет обед, и я съела достаточно, чтобы продержаться до этого времени.

Она берет поднос и снова уходит. Только когда она уже почти у двери, я понимаю, что не спросил ее о чем-то важном.

— Алина, подожди, — кричу я, когда она открывает дверь ногой на шпильках.

Она оборачивается, на ее лице застыло недоумение.

«Ты вернешься через некоторое время? Я хотела бы узнать больше о том, что произошло». Мой голос становится неустойчивым. — С Николаем и… и твоим отцом.

Она напрягается, с ее лица исчезает всякое выражение.

— Пожалуйста, Алина. Мне нужно знать."

Мне нужно выяснить, в какого монстра я влюбилась.

Она закрывает глаза и делает глубокий вдох, затем снова открывает их. — Это не моя история. Голос у нее низкий и напряженный. «Этого никогда не было. Николай — тот, с кем вам следует поговорить.

И прежде чем я успеваю умолять ее, она выходит и закрывает дверь.

9

Николай

Разжимая сжатый кулак, я отворачиваюсь от изображения комнаты Хлои и открываю свой почтовый ящик. Я не знаю, что бы я сделал с Алиной, если бы она согласилась на просьбу Хлои. К счастью, моя сестра достаточно восстановила свой разум, чтобы понять, что ей нужно держать рот на замке.

Это моя история, и я не уверен, что хочу ее рассказывать.

Вчера, когда Хлоя спросила меня, правда ли то, что сказала ей Алина, у меня возникло искушение соврать, сказать ей, что Алина