Настолько эффективной была наша цензура в области вооружений, что до атаки на Пёрл-Харбор ни одно американское издание не догадывалось о существовании истребителя Зеро, и только через несколько месяцев после начала военных действий американская общественность получила сравнительно точное представление об этом самолете. И вновь мы видим тенденцию американского мышления, заглянув в другой журнал, напечатавший за несколько месяцев до декабря 1941 года, что «японская морская авиация состоит из четырех авианосцев с двумя сотнями самолетов».

В своих мемуарах Уинстон Черчилль подтверждает эффективность нашей военной цензуры и ошибочность представлений о нашей воздушной мощи, которых придерживались в Англии и Америке. Говоря о сражении у Малайи, происходившем 10 декабря 1941 года, в котором наши самолеты отправили на дно «Prince of Wales» и «Repulse», Черчилль оправдывал действия вице-адмирала сэра Тома Филипса, пославшего эти корабли в море возле Куантана без прикрытия истребительной авиации. На основании всех имевшихся у адмирала Филипса данных Сайгон, ближайшая к Куантану японская база, находилась более чем в 400 милях к северу, и у адмирала были все причины полагать, что ни один из всех существующих на тот момент торпедоносцев не сможет преодолеть такое расстояние.

Конечно, адмирал Филипс ошибался, как мы это наглядно продемонстрировали, уничтожив два мощных линкора. Как утверждал сам Черчилль, и Англия, и Америка в огромной степени недооценили боевые способности наших военных самолетов, и это сыграло большую роль в успехе наших операций.

Непростительная ошибка недооценки противника, совершенная американцами и британцами, возможно, лучше всего иллюстрировалась в надеждах, которые возлагались на устаревшие истребители «Брюстер F2А Буффало», которые американские эксперты хвастливо описывали как «самые мощные истребители на Востоке» и как «истребитель, значительно превосходящий все, что есть в японских военно-воздушных силах». Вылетая против истребителей Зеро, пилоты «буффало» отправлялись в буквальном смысле на самоубийство.

В первый день войны мы толпились в радиорубках, с тревогой ожидая первых боевых докладов, которые должны известить нас о первой победе или поражении. Наше восторженное настроение нарастало по мере того, как нескончаемый поток радиосообщений описывал смелые и удивительные победы, одерживаемые нашими соединениями морской авиации. Мои опасения рассеивались вместе с растущим числом побед; невероятно, но первые часы войны были полностью в нашу пользу.

Вечером 8 декабря старший штабной офицер нашей воздушной флотилии капитан 3-го ранга Икэгами вернулся из морского Генерального штаба в Токио с детальным отчетом о боях. Из него мы узнали, что вице-адмирал Нагумо командовал ударной группой 1-го воздушного флота, включавшей 376 самолетов (108 Зеро, 126 пикирующих бомбардировщиков типа 99 и 142 морских бомбардировщика типа 97), которые совершили налет на Гавайские острова, и что группировка морской авиации наземного базирования из 566 самолетов (224 Зеро, 288 сухопутных бомбардировщиков типа 1 и типа 96, 30 самолетов-разведчиков наземного базирования типа 99 и 24 летающие лодки типа 97) 11-го воздушного флота под командованием вице-адмирала Нисизо Цукахары вели операции на Малайском и Филиппинском театрах, вылетая с баз на Формозе, южной части Французского Индокитая и Палау. Координируя свои атаки с силами адмирала Цукахары и 4-м дивизионом авианосцев под командованием контр-адмирала Какудзи Какуды, действовавшим в районе Давао, самолеты 24-й воздушной флотилии контр-адмирала Эидзи Гото летали со своих баз на Марианских и Маршалловых островах для нанесения ударов по Уэйку и Гуаму.

В каждом докладе без исключения сообщалось только о сокрушительных победах. Наши успехи превзошли самые оптимистические предстартовые прогнозы.

Во всей военной истории я не припомню такой страны, которая завязала бы одновременно столько сражений такого размаха и так полностью разбила бы своих противников, как это сделали мы судьбоносным утром 8 декабря 1941 года. Мы управляли боевыми операциями на расстоянии 600 морских миль, покрывающих океан между Гавайями и Сингапуром.

Что я больше всего, однако, желал бы, чтобы история сохранила, так это то, что эта внезапная перемена баланса сил в Азии и на Тихом океане была произведена с помощью всего лишь примерно одной тысячи самолетов японской морской авиации и что эти самые силы понесли самые минимальные потери. Прекрасной оценкой мощи нашей морской авиации может послужить сравнение с авиационными силами, брошенными союзниками в Европе для вторжения в Нормандию – более одиннадцати тысяч самолетов!

Первоначальная тревога японцев сменилась диким ликованием, когда люди узнали о наших удивительных военных победах. Сами наши летчики восторженно приветствовали каждое новое сообщение о победе. Чтобы быть до конца честным, скажу, что я лично был ошеломлен, узнав о необъяснимо слабом сопротивлении врага. Мы ожидали, что наши войска завяжут тяжелые бои и достигнут какого-то минимального успеха, но до начала атак никто бы не осмелился ожидать таких результатов. Несмотря на наши блестящие достижения, я и некоторые другие старшие офицеры, более осведомленные о долговременных последствиях этой новой войны, могли лишь таить в глубине тревогу за будущее нашей нации.

Я ясно помню особую реакцию наших молодых офицеров, которые рвались исполнить свой боевой долг. Война шла едва лишь один месяц, когда среди персонала воздушной флотилии стали распространяться слухи, что скоро война завершится сокрушительной победой Японии. Фронтовые обязанности требовали от этих пилотов куда большего, чем прозаические тренировки во флотилиях, расквартированных дома, а они не думали ни о чем другом, кроме воздушных сражений. Мы не могли разубедить этих охваченных безмерным энтузиазмом юношей, что война не закончится для них слишком быстро и они успеют испытать свое мужество в бою с врагами. Мы подчеркивали огромный промышленный потенциал наших противников, но это было бесполезно. Наши молодые летчики были полностью убеждены, что война закончится слишком скоро и они не успеют принять в ней участие.

Нападение на Пёрл-Харбор было настолько смелым военным подвигом, что заслуживает особого места в истории. Единственным мастерским ударом Япония не только начала вступительную фазу войны на Тихом океане, но и произвела массовое опустошение в рядах могучего американского флота, который был захвачен врасплох на Гавайских островах.

Успех этой атаки напрямую проистекал из блестящего планирования и решительных мер, принятых главнокомандующим Объединенным флотом адмиралом Исороку Ямамото, который за восемнадцать лет до начала войны на Тихом океане с почти религиозным пылом посвятил все свои силы созданию мощной японской морской авиации.

Когда наша разведка систематизировала окончательные результаты Гавайской операции (таково было ее официальное название), мы обнаружили, что внезапная атака нанесла куда больший ущерб американским кораблям на Гавайях, чем мы предполагали в самых оптимистических прогнозах. Вывод из строя большой и мощной части американского флота ставил японский флот в позицию силы, достаточную для того, чтобы производить стремительные передвижения в Тихом и Индийском океанах.