Тем временем один за другим прибыли остальные сыщики. Изабель уже пару раз звала меня, но Сента для меня важнее. Какого черта она даже покосилась в мою сторону? Я продолжаю мозолить ей глаза, выкидываю всевозможные трюки, стою на ушах, разливаюсь соловьем, исполняя любовные песни. Да, друзья мои, вы сами видите: чтобы превратиться в обезьяну, совсем не обязательно влезать в обезьянью шкуру и есть бананы.

В конце концов хозяин Сенты встает и покидает парк, с трудом передвигаясь на своих слабых, подкашивающихся ногах. Ну теперь-то Сента могла бы, кажется удостоить меня взгляда! Нет, кроме своего хозяина она ничего вокруг не замечает. Что все это значит?

Хотя Тим, Свен и Изабель хором зовут нас с Леонардо, мы провожаем Сенту до самой двери. Старик достает из кармана ключ. И тут — наконец-то! — происходит долгожданное чудо: Сента оборачивается. Два черных бриллианта нежно сияют мне навстречу.

— Гав! — Мой хвост превращается в пропеллер и возносит меня на седьмое небо.

— Пошли, Сента, — раздается голос старика, и они исчезают за дверью.

Можете мне поверить, друзья мои: если бы Леонардо не вырвал меня из оцепенения своим тявканьем, я бы, наверное, до сих еще стоял в виде своего собственного памятника перед этой дверью.

Ах, друзья мои… Меня поразила ужасная болезнь — тоска. С того момента, когда я был сражен наповал взглядом Сенты, я не могу думать ни о чем другом, кроме моей прекрасной далматинки.

Могу ли я рассчитывать на взаимность? Я, конечно, не принадлежу к тем красавчикам, которые не вылезают из парикмахерских салонов и на каждой выставке собак гребут призы лопатой. К тому же я, хоть и классный, но, к сожалению, не очень породистый пес. (Отец мой был терьер, а мать… хм… э… была… э… совсем другой породы…) Но зато я потрясающе умная, обалденно веселая и суперотважная собака. Какую-нибудь трусливую и тупую квашню не назначили бы старшим суперсыщиком, верно?

Теперь-то я уже понимаю, почему Сента меня вчера в упор не замечала. Она была вся поглощена заботой о своем хозяине, который от слабости еле-еле держался на ногах. Поэтому мне и достался только этот незабываемый прощальный взгляд.

Я все утро валяюсь на траве, загораю и думаю о Сенте. Да, втрескался я, похоже, капитально. Как бы я хотел разделить свою скромную будку с Сентой! Мы бы вместе завтракали, вместе все обнюхивали и расписывали столбы и заборы, вместе… э… ну, в общем делали то, что делают собаки, когда решают завести пару собачат. (Если вы этого еще не знаете, спросите своих родителей. Если они не знают, что я имею в виду, то непонятно, как они умудрились стать вашими родителями.)

Леонардо мотается по саду, как электровеник, и я хоть немного могу побыть наедине со своими мыслями. Мы с ним уже настоящие кореша — так говорят о себе настоящие мужчины, которые не церемонятся и не сюсюкают друг с другом. Раньше я думал, что такая дружба бывает только в книжках или по телевизору. Но теперь знаю, что она и вправду встречается в нашей собачьей жизни.

Неожиданно раздается визг тормозов тимовского горного велосипеда.

— Ты только посмотри, Освальд!

Я поворачиваю голову в сторону гаража, где мой хозяин слезает с велосипеда. Ого! Что это с его зеленой футболкой? Вся в клочья! Подрался он, что ли, с кем-нибудь в школе? Или на него напала целая стая бродячих кошек? Я встаю и плетусь к хозяину. «Ну говори, не тяни!» — мысленно требую я. Но Тим молчит. Он срывает с багажника свою школьную сумку и с мрачной миной шагает в дом.

Рррр! Он что, никогда не слышал о жгучем любопытстве? Целых два часа эта страшная штука жжет мои нервы, пока я наконец не узнаю, что случилось. Это происходит в саду у Изабель, где Тим встречается со своими друзьями.

— На меня напали пакетоголовые! — рассказывает Тим. — Денег у меня с собой не было, поэтому они хотели отнять у меня велосипед, чтобы я притащил им выкуп — двадцать евро.

— Все как у меня, — говорит Изабель. — Ну и что ты сделал?

— Что-что! Что я — трус, что ли? — гордо заявляет Тим. — Я сопротивлялся! Да еще как! Их трое, а я один, но мне плевать! Я не собираюсь плясать под дудку разных придурков! Правда, от моей футболки после этого остались одни лохмотья, верно, Освальд?

Я киваю.

— Какой ты смелый, Тим! — говорит Изабель.

— Наш герой Тим! — ехидно вставляет Дэнис.

— Не суй свой нос, куда тебя не просят! — рычит Свен.

Маруша бросает ему свирепый взгляд типа «не трожь моего Дэниса». Она со своей длинношерстной таксой устроилась на скамье-качелях. Остальные сидят на траве. Свен завязал узлом свои длинные ноги и без конца барабанит по коленкам. Источник его беспокойства — Юсуф.

Наш бывший комик, хоть и сидит между Тимом и Изабель, но все равно фактически отсутствует. Он угрюмо смотрит куда-то в пустоту, не произносит ни слова и вообще ничего не слышит. Свен, Маруша, Изабель и Тим то и дело беспомощно переглядываются. Все попытки услышать от Юсуфа более пространный ответ, чем «хм» или «угу» оказались безрезультатными. С тех пор как он узнал о предстоящем разводе родителей, он превратился в какое-то ходячее надгробие, которое ничем не развеселишь. Леонардо сидит у него на коленях и время от времени лижет ему пальцы, но Юсуф, похоже, этого даже не замечает. Он погружен в свои мрачные раздумья и витает где-то далеко от нас. Бедняга…

Я тоже никак не могу сосредоточиться, потому что в голове моей крепко засел некий призрак — небезызвестная вам далматинка. Но вот сыщики перешли к обсуждению стоящей перед ними задачи: как обезвредить банду пакетоголовых, и я, конечно, сразу же беру себя в руки и внимательно слушаю. Любовь любовью, а свою работу сыщика я должен выполнять как положено, это факт! В конце концов на карту поставлена не только моя репутация, но и почетный титул, кстати, указанный и в названии моей первой книжки (которую я упоминаю в последний раз — честное собачье слово!)

У Тима и его друзей уже языки дымятся, а все без толку. Планы, которые они один за другим предлагают и отвергают, настолько примитивны, что их мог бы придумать даже какой-нибудь безмозглый чау-чау. Дэнис и Юсуф не участвуют в дискуссии. Один занят своей каштановой гривой, которую то и дело откидывает назад, другой — своими мыслями.

Наконец Маруша спрашивает Юсуфа, нет ли у него какой-нибудь идеи. Он даже не реагирует. Тут Изабель тяжело вздыхает и говорит:

— Может, нам лучше поговорить о твоих родителях, Юсуф?

— Только не это! — вмешивается Дэнис. — А то он еще разревется.

Юсуф в ярости вскакивает на ноги и бросается с кулаками на этого придурка. Маруша с визгом ретируется со скамейки, которая через секунду опрокидывается. Дэнис и Юсуф лупасят друг друга почем зря.

— Эй, вы что, совсем обалдели? — кричит Изабель.

— Правильно, Юсуф! Дай ему как следует! Заткни пасть этому уроду! — орут Свен и Тим.