Маргарет не была против лидерства молодого коллеги. Наоборот, была рада тому, что есть на кого переложить основной груз ответственности. Если вопреки неутешительным прогнозам окажется, что внешний мир выстоял перед агрессией галантов, и звездные империи людей уцелели, всегда можно прикинуться слабой женщиной и свалить всю вину за пиратский захват комплекса на выскочку конфедерата. Разумеется, полностью отступать от роли руководителя она не собиралась и надеялась, что группу британцев удастся и далее держать в собственном подчинении.

– Что с теми нашими сотрудниками, которые на берегу помогают русским? – спросила Маргарет у Ривса.

– Они сами определили свой выбор, -пожал тот плечами. – Если вернутся на тех амфибиях, которые остались на берегу, то их можно будет принять, определив степень полезности каждого для нового общества.

Я правильно поняла, что ты собираешься провозгласить себя диктатором и пресекать любые попытки демократического правления?

– Да брось ты, Маргарет, – поморщился Мэтью. – Любая диктатура есть результат демократического выбора. Ни один вожак не сможет править без согласия на то сильного большинства стаи. Та же монархия всегда держалась на демократической поддержке ее дворянством. А о каком демократическом выборе можно говорить с нашими подопечными? Они же все сугубо либеральные личности, не видящие друг друга за своими пробирками. А я у них отнимать эти пробирки не собираюсь.

– Но как ты видишь наше будущее? Ведь для того, чтобы оно было, нам необходимо демографическое развитие. Даже для того, чтобы социум численно не уменьшался, каждая жизнеспособная семейная пара должна иметь трех детей. Допустим, жизненное пространство МОНИК пока способно принять некое увеличение населения. Но как заставить наших сотрудников, тех самых, которые не видят друг друга за пробирками, заняться продолжением рода? А как будут развиваться дети, живя под куполами комплекса? Плавучая платформа уничтожена. Необходимо будет создавать поселение на берегу?

– Маргарет, я прекрасно осознаю, что впереди нас ждет масса вопросов и проблем. Но, давай для начала обеспечим надежное настоящее, а потом будем думать о будущем.

Они в то время еще не знали, что через полгода планета подвергнется новому далеко не последнему облучению, и многие планы, созревающие в их головах, провалятся, так и не будучи осуществленными. Они не знали, что им долгие годы предстоит прятаться под водой, выходя на поверхность лишь полностью освободившись от металлических предметов.

Оглянувшись, я невольно вздрогнул и отступил назад, краем сознания отметив, что наступил на валяющуюся под ногами кору, приведя ее в окончательную негодность. А вздрогнуть было от чего. Передо мной, весело скалясь, стояла лошадь. До сих пор этих животных я видел только в исторических голофильмах или симуляторных играх. Правда, там они выглядели несколько иначе – тело было покрыто короткой шерстью, а не серебристой чешуей, как у находившегося передо мной экземпляра. Кроме того, все те лошади при ходьбе издавали характерное цоканье, так как имели жесткие копыта, а не мягкие двупалые лапы, оканчивающиеся короткими толстыми когтями. В остальном, если не считать отсутствие гривы, я сейчас видел самую настоящую лошадь. А точнее, коня, о чем сообщил голос сверху:

– Ты чего уставился на моего коня, как на предмет тайного вожделения?

Испытав некоторое облегчение от осознания, что говорит не лошадь, я перевел взгляд, но увидел только одетые в серые штаны и обутые в мягкие кожаные сапоги коричневого цвета ноги, вставленные в веревочные стремена. Сам всадник был скрыт за занавесом из длинных листьев, опускающимся с навеса над его головой. Треугольный навес, связанный из тонких жердин и заплетенный все теми же длинными листьями, держался на двух шестах, прикрепленных к седлу перед всадником. Из-за отсутствия опыта наездника, мне подумалось, что логичнее и удобнее было бы сделать крепление навеса за спиной. Однако чуть позже я убедился, что в таком случае оказалось бы весьма проблематично забираться в седло.

– Ты чего молчишь, парень? Немой, что ли? – человек нетерпеливо отодвинул одной рукой заслоняющий его занавес, вероятно, чтобы лучше меня рассмотреть, и я увидел его лицо – небольшая рыжая бородка, крупные черты светлого, покрытого частыми веснушками лица, широко открытые голубые глаза.

– Вы русский? – задал я первый пришедший в голову вопрос.

– Нет, блин, я галант! – возмущенно воскликнул рыжебородый. – Да кто ты такой? Ты не от Владимира, что ли?

Я конечно понимал, что представляю собой жалкое зрелище, но чтобы ассоциироваться с блином, которым сейчас обозвал меня этот русский… Русский? Русский! Ну естественно русский. Ведь Эрлика находится на территории Российской Империи. А я с самого начала, когда еще только стало известно о предстоящем взводу задании, знал об этом. Однако не придавал значения, будучи уверенным, что все мои соотечественники, не успевшие или не пожелавшие покинуть оккупируемые галантами планеты, уничтожены. Но оказывается, на этой планете еще живут люди. И как знать, не они ли являются тем загадочным фактором, заставившим захватчиков убраться отсюда?

– Рядовой Новиков! Спецподразделение «Игла», Армия Звездной Конфедерации, – наконец-то представился я. Смутился, поняв, что автоматически произнес это на общегалактическом, и повторил по-русски.

Всадник на какое-то время застыл, выпучив глаза и открыв рот. Когда оцепенение спало, он переспросил:

– Конфедераты?

Я кивнул и пояснил, решив, пока особо не вдаваться в подробности:

– Вообще-то я здесь один. Ночью мой аппарат потерпел аварию, и свалился в реку.

– И где же твой аппарат? – рыжебородый обвел взглядом берег реки.

– Затонул значительно выше по течению. Как далеко меня унесла река – сказать не могу, ибо совершенно не ориентировался в темноте, – я развел руками.

– Ну, ты, блин, даешь! – непонятно чему удивился всадник.

То, что он второй раз обозвал меня блином, несколько оскорбило, однако чувство обиды тут же было заглушено бурчанием желудка, вызванным всплывшими в памяти картинками из далекого детства, когда по выходным в приютской столовой синтезаторы выдавали золотистые блинчики с клубничным джемом.

– Хочешь сказать, что ты всю ночь барахтался в Агидели, а потом до полудня шлялся под нашим солнышком вот в таком виде? – спросил рыжебородый, так и не соизволив представиться.

– Извините, я не знаю, чем вас не устраивает мой вид, но мне действительно не очень комфортно торчать на этом пекле. Может, мы проследуем для беседы в какую-нибудь тень?

– Да-да, конечно, – спохватился тот, – Только еще один вопрос. Что ты сделал с родителями чебурашки?

В ответ на мой недоуменный взгляд, он кивнул на притихшего на моем плече пушистика.

Узнав историю нашего знакомства с найденышем, пару раз хлопнул свою животину ладошкой по загривку, и та, подогнув ноги, опустилась брюхом на раскаленный песок.