– Скажу одно: у нас мало времени.

– К сожалению, не в моих силах ускорить подобную процедуру. Если только государь…

– Хорошо. Этот вопрос я решу сам. Слушаем вас дальше.

– Помимо инструкций и наставлений, как мне стало известно, юристами прорабатываются дополнения к ряду законов, направленных против деятельности политических движений, с целью ужесточения мер наказаний. Это вы к этому делу руку приложили, Сергей Александрович?

– Я. А мое предложение о частях особого назначения как-то решается?

– Ничего не могу сказать. Это не мое ведомство.

– Понятно.

«Нельзя каждый раз по любому делу обращаться к Романову, но и терять время нельзя. Нужны помощники. Чем больше, тем лучше».

– Сергей. Сергей, очнись! – словно сквозь вату донесся до меня голос Пашутина. – Ты что?

– Ничего. Задумался.

– Брось, Сергей! Выкладывай, что там у тебя на душе накопилось?! – не отставал от меня подполковник.

– Как ты думаешь, Миша, а не приобщить ли к нашему братству Александра Павловича?

– Вот ты о чем подумал, – усмехнулся тот. – Почему бы и нет?!

Доверительный разговор с Пашутиным состоялся у меня еще в Стокгольме. Я рассказал ему о своем «даре» и о видениях, которые привели меня к царю, но только в определенных рамках, касаясь общих изменений в России, но не личности самого царя и его семьи. Он мне поверил, но скажем так, на три четверти, так как по своему складу ума был циником и реалистом, а значит, интуитивно ставил под сомнение все то, что находил для себя непонятным.

– Александр Павлович, у меня есть сведения о том, что если прямо сейчас не заключить мир с Германией, то спустя какое-то время в Российской империи сложатся условия, при которых будет возможен военный переворот. Извините за невнятность фразы, но никакого другого объяснения пока дать не могу.

Мартынов какое-то время смотрел на меня. Он был прагматиком и смотрел реально на окружающий мир, так как благодаря своей работе знал, что движет людьми, знал низкие и высокие стороны человеческих душ. Причем не просто знал, а умел на них играть. Вот и сейчас он пытался понять, что движет мной. Зачем отставному поручику играть роль защитника России?

– Не понимаю я вас, Сергей Александрович. Ей-богу, не понимаю. Простите, буду откровенным. Вам-то какая корысть от этого?

– Думаю, со временем вы получите ответ на свой вопрос, но это произойдет не сегодня.

– Скажу честно, Сергей Александрович, я навел о вас кое-какие справки. Уж не обессудьте, натура у меня такая, да и работа обязывает – совать нос в чужие дела. Как оказалось, на вас уже собирали досье, которое почему-то оказалось в одном экземпляре, а потом таинственно исчезло. Документов, правда, не осталось, зато остались люди, которые их собирали, поэтому мне кое-что удалось узнать, но стоило начать складывать факты, как стало понятно, что слухи об ангеле-хранителе с железными крыльями появились не на пустом месте.

Он замолчал, глядя на меня испытующе: что скажете, господин Богуславский? Так как я молчал, Пашутин после этих слов оглядел нас обоих, словно видел впервые, и спросил:

– Я что-то пропустил, господа?

– Пустое, Миша. Просто слухи, – и я повернулся к Мартынову. – Это касается и вас, господин генерал. Теперь давайте вернемся к нашему вопросу. Не могли бы изложить свои соображения по поводу сепаратного мира, Александр Павлович, в свете мною сказанного.

– Сразу скажу: меня не радует мир с германцами, потому что я всегда считал, что начатая война должна идти до конца. До победы или до поражения! Теперь о возможной связи между народными волнениями и сепаратным миром. Мне трудно представить бунты и мятежи, которые могут охватить всю Россию, даже исходя из большевистских книжечек, где пишется о диктатуре пролетариата и свержении монархии. Но это все только слова! У них нет той силы, которая сможет всколыхнуть всю матушку Россию. Просто нет! Заметьте! Все их лидеры, вместо того чтобы работать в России, подстрекая рабочих и крестьян к бунту, сидят за границей! Там же пишут свои статьи, там же издают газеты. Вот вся их деятельность. В свое время были народовольцы, которые боролись с властью бомбой и револьвером, потом были боевые дружины, нападавшие на жандармов и городовых. Так их больше нет. Они по большей части расформированы самими лидерами этих движений. Единственное, с чем я могу согласиться, то это с масштабными бунтами, подстрекаемыми агитаторами различных партий, так как экономическое положение в стране тяжелое и с каждым днем становится все хуже. Есть еще опасность мятежей в воинских частях, среди распропагандированных солдат и матросов. При этом, господа, подчеркну, подобное может произойти в различных губерниях Российской державы, но так, чтобы пламя всенародного бунта охватило всю империю… Извините, но в это мне трудно поверить.

– Теперь представьте себе, что весь ближайший год Россия будет терпеть неудачи на фронте. С транспортом, продуктами, горючим будет становиться все хуже, а цены на продукты и товары, а с ними людское недовольство, будут расти с каждым днем. Генералитет, придворные, а к ним еще добавить думские фракции и купечество, окончательно придут к мысли о смене царя. Голод, холод, развал власти ввергнут страну в хаос, пока не придет день, когда государя заставят отречься, а власть в руки возьмет Временное правительство, но так и не сумеет удержать ее в руках. Ее подхватят большевики, и… Россия зальется кровью. Брат пойдет против брата, а сын против отца. Хаос, голод, разруха… Как вам такая картина, господин генерал?

Широко открыв глаза, Мартынов смотрел на меня, не отрывая взгляда, пока я говорил. В его глазах было недоверие, удивление и только где-то в самой глубине затаился страх.

– В ваших словах была такая убежденность, что даже я, считая себя прожженным циником, смог себе представить этот ужас. В таком случае, вот мой ответ на ваш вопрос: подобного нельзя допустить! Ни в коем случае!

– Что ж будем считать, что мы с вами пришли в этом вопросе к обоюдному согласию. Мир с Германией должен снять напряженность в обществе и не дать зайти политическим и гражданским противоречиям слишком далеко. Иначе говоря, мы выиграем время и собьем с толку наших политических противников.

– Сколько у нас времени?

– Полгода. Работать придется жестко, без сомнений и колебаний. Привыкайте, Александр Павлович, к своему новому девизу: «Кто не с нами, тот против нас!»

– Даже так? – покрутил головой новый вице-директор департамента полиции. – Вы так говорите, словно нам придется на врага в атаку идти.

Я усмехнулся:

– Время покажет, а теперь я набросаю вам в общих чертах план, который мы с Мишей придумали, после чего выслушаем ваше мнение.

Изложил я коротко, больше времени ушло у Мартынова на уточнения и замечания. Когда вопросы иссякли, я сказал:

– Теперь, господа офицеры, мне хотелось бы, чтобы вы составили списки лиц, которым можно было доверять и знать, что они сделают на совесть то, что им поручат. В большей степени это касается вас, Александр Павлович. Вам нужно собрать вокруг себя как можно больше проверенных и надежных людей.