— Правильно, Людвиг, — говорю я, — стоматолога сегодня утром увезли с острым приступом аппендицита. Его домашнего адреса мы не знаем, куда он дел отшлифованную челюсть, не знает медсестра. Выкрутимся.

Людвиг весело скачет вокруг скамейки и пытается схватить зубами муху. Я любуюсь мудрым псом, и мне тоже становится весело. Я представляю объявление, которое появится сегодня на всех столбах у станции метро «Текстильщики»: «Нашедшего сумку с документами на имя Серафимы Мухиной и вставную челюсть просьба позвонить…»

А куда звонить? Домой нельзя.

Первый раз за полгода жалею, что так и не купила сотовый телефон. Вообще-то он у меня был. Даже трижды. Но как Музе не везет с утюгами, мне не везет с мобильниками.

Первый просто исчез из сумки. Приезжаю с работы, а телефона нет. То ли сама где-то посеяла, то ли увел ловкий карманник.

Второй аппарат я тривиально утопила в ведре банковской уборщицы тети Глаши. Утопила незаметно для себя, тети Глаши и остального коллектива. Телефон тетя Глаша обнаружила, только выливая воду в унитаз.

С аппаратом номер три и вовсе обидная история приключилась. В жуткую февральскую стужу, под порывами обжигающего ветра стою у метро и любуюсь снегоуборочной техникой. Чего стою, чего любуюсь, самой странно. Просто грейдер волочет такую огромную глыбу снега, что мне становится интересно — разломится сугроб или нет.

— Тетенька, — пищит кто-то рядом.

Оборачиваюсь. Скудно одетый мальчуган переминается с ноги на ногу и просительно заглядывает в глаза.

— Чего тебе, малыш?

— Дайте телефончик позвонить на работу мамке. Я ключ потерял…

За минуту до этого я разговаривала с Музой по телефону и интересовалась, не надо ли чего в магазине купить. Мальчик видел, как я сунула мобильник в карман, и адресно обратился за помощью.

Я достаю аппарат из кармана шубы, протягиваю его ребенку, и они оба исчезают в толпе у метро. Я даже челюстью хлопнуть не успела.

— Раззява, — констатирует дома Муза, — телевизор надо смотреть! По таким, как ты, целая мафия работает. Разбогатели уже пройдохи на лопухах.

— А на вас производители утюгов шибко озолотились…

На этот выпад Муза ответить не может.

У каждого человека есть нечто, с чем ему не везет категорически. Моя мама, например, не носит наручных часов. Они у нее исчезают прямо с руки. Там же ломаются или мокнут, когда мама начинает мыть посуду, забыв их снять.

Музины заколдованные вещи — это утюги. Только на моей памяти их сменилось десятка полтора. Лучшие утюги — самых надежных фирм! — сгорают у Музы, не достигнув гарантийного срока. Самые тефлоновые из покрытий начинают царапать тонкие блузки буквально сразу. Самые герметичные из отпаривателей дают течь через неделю, оставляя на белых Мишиных рубашках непонятные разводы. Пару раз новые утюги просто не включались, хотя за час до этого их тщательно проверял продавец в отделе электротоваров.

Продавцы утюгов из окрестных магазинов Музу Анатольевну ненавидят. Они считают, что бабка — опасная утюжная маньячка.

Дабы избежать взаимных упреков, женская часть семьи Мухиных договорилась — Муза Анатольевна не прикасается к утюгам, Серафима не покупает сотовых телефонов. Как нетрудно догадаться, в этом договоре я — самая пострадавшая сторона. Я глажу постельное белье и не имею мобильной связи. Кстати, гладить я терпеть не могу.

И вот сейчас сижу я на лавочке, вся в тополином пуху, и сильно жалею о подписанном договоре.

Придется просить Зайцеву еще об одной услуге — оставить в конце объявления номер ее домашнего телефона. Галка — дама с юмором, и надеюсь, сможет ответить на все вопросы шутников по поводу вставных зубов.

Но как улизнуть от Музы? Если бы вчера вечером я вернулась домой вовремя, как путная невестка, то сегодня Муза отпустила бы меня на прогулку без лишнего шума. Но за три года без Миши как-то так само собой сложилось, что гулять два дня подряд я не имею права. Объяснить это правило трудно. Сложилось негласно. День шляешься, день моешь окна, борщ варишь.

— И что нам, Людвиг, изобрести? — за истекшие полчаса пес умудрился подать мне пару идей, и я снова с надеждой заглядываю в крокодильи глазки.

Пес отворачивается, зевает и, простите, пукает.

Невероятно! Третья идея от собаки, в которой я подозревала не более грамма интеллекта!

— Будем варить гороховый суп! — озвучиваю я идею, пристегиваю Людоеда к поводку, и мы трусим к супермаркету.

Гороховый суп-пюре — любимое кушанье Музы Анатольевны, от которого она вынужденно отказалась. Через некоторое время после принятия внутрь бобовых со свекровью, мягко говоря, метеоризм приключается. А эта неприятность несовместима с жизнью в заоблачном обществе. Зато когда-то давно, выезжая на дачу в кооператив «Бетонный завод», Муза коробками закупала концентрат горохового супа в твердых брикетах и варила горох на завтрак, обед и ужин, с перерывом на полдник. Соседям по даче ее метеоризм не мешал.

Сейчас свекровь вынуждена отказаться от общества, так что никаких неудобств гороховый суп не доставит. Пусть сидит дома и лакомится. Супа я наварю литров восемь. Сколько в скороварку влезет.

У дверей супермаркета я привязываю Люду к железным поручням и иду выбирать самую сахарную, самую красивую мозговую кость и килограмм гороха. Попутно вспоминаю, что желудок Людвига стоит закрепить, и покупаю три пирожка с рисом и вареными вкрутую яйцами.

Кобель уважает гороховый суп не меньше Музы Анатольевны. И, зная Музу, я уверена — супа Людвигу обломится в дозах, несовместимых с нормальным пищеварением. Живот песика раздует, он начнет скулить и рваться на улицу каждые сорок минут.

Но Муза Анатольевна уверена — мы с кобелем не дружим. А значит, провинившуюся невестку можно наказать — обкормить пса горохом, пускай враги гуляют.

Чего нам и надобно.

Людвигу общество мозговой кости в прозрачном пакете нравится очень. То и дело пес обегает мои ноги, путается в поводке и пытается попробовать косточку, не доходя до дома.

— Потерпи, лапушка, — выпутывая его из кожаной тесемки, прошу я, и мы несемся к дому.

Во дворе на лавочке — выставка невест в годах и… джип соседа-растлителя, из открытой дверцы которого торчат ноги в голубых джинсах и кроссовках сорок восьмого размера. При моем появлении соседушки блещут фарфоровыми зубами, что-то в последнее время я много внимания стоматологии уделяю, ох, не к добру это! — сосед бодро шевелит кроссовками, захлопывает дверцу машины и быстро, целенаправленно движется в мою сторону.

— Батюшки! — стыдливо приседаю я, останавливаюсь у насеста с невестами и начинаю ждать вопросов о самочувствии Музы Анатольевны.

Но курятнику не до меня. Даже Маргарита Францевна пропускает нас с Людвигом взглядом и останавливается на точке где-то за моей спиной.