Из представленного мною разбора имен видно только подтверждение моих замечаний: 1) что до христианской религии имена брались вполне произвольно; 2) что в IX и X столетиях язычество у россиян упадало, католичество же и греческая вера, а может быть, и верования восточных народов, заходя в Россию, увлекали россиян к разнообразию имен; в договоре Игоря с греками сказано: «да не дерзают русские крещеные и не крещеные нарушать союза»; и присоединю, 3) что кровавые волнения всей Европы, грабежи скандинавов, войны римлян и разгромы южных выходцев могли загонять в Северную Россию людей инородных, искавших спасения или счастья, и имена послов, как имена трех воителей, представляют смесь имен всех народов, но вовсе не исключительно людей Скандинавии.

Повторяю: самые имена Рюрик, Синеус и Трувор, или Трувол, не разнородны: Рюрик — на Балтийском поморье у древенских сербов – Ruric значит сокол, следственно, имя славянское, Синеус будет вполне славянорусское (если упрямо не захотим произносить на латинский лад: Си́не-у́ca); Трувор – западное, но похоже на Трувол – русское. Из приведенных Шлёцером для сравнения имен упсальских пиратов Rorerk, Seggeir и Tuares только первое сходствует с именем Рюрика, но Tuares далеко от Трувора и еще далее от Трувола, a Seggeir – вовсе не Синеус.

Карамзина смущали также юридические слова: тиун, вира. Он не хотел видеть, что начало их в России идет не от времен Рюрика, а от гораздо позднейших: «Ярослава, государствовавшего 1019–1054 годы», сам Карамзин говорит, что слово вира происходит от немецкого wehrgeld, а тиун — от скандинавского или древненемецкого (как будто это одно и то же) Tiangn; но вместе с тем настойчиво твердит, что древние россияне всё воинственное, гражданское, законы и установления приняли от скандинавов.

При Ярославе Россия имела сношения со всей Европой. Сестра Ярослава Мария, прозванная Доброгневой, была женой польского короля Казимира; дочь Ярослава Елизавета была женой Гаральда, принца, впоследствии короля Норвежского; Анна была женой французского короля Генриха I и Анастасия – Андрея, короля Венгерского[35]. Ярослав, много читавший, как повествуют историки, имея близ себя много иностранцев, не имел необходимости прибегать к юридическим словам Скандинавии. Но у Карамзина, отуманенного скандинавством, скандинавы под именем варягов не сходят со сцены; в изложении законов Ярослава он говорит: вира (пеня, плата) за убиение всякого Людина, то есть свободного человека русского, и в скобках прибавляет: Варяжского племени; где же эту вставку нашел Карамзин? Откуда он взял, что славяне, добровольно призывавшие себе правителей, были рабами?

Завистники древней значительности славянского народа, не зная, как объяснить древние торговые сношения Северной Европы с Греций и Византией, хотят доказать, что скандинавы, а за ними и обитатели нынешней Германии самолично вели восточную торговлю через Россию по Неве, Ладожскому озеру, Волхову, Ильменю, Ловати и Днепру. Но волок от Ловати (обильной порогами) до Днепра велик, и для иноземного купца представляет необоримые препятствия… Могли туземцы, перекупая товары, переводить их в Днепр, могли варяги-русские – обитатели прибрежий Ильменя – пользоваться этой дорогой, но не свей, не урмане, даже не однородные славянам венеды, древние обитатели нынешней Германии. Добыча огромного числа подвод для перевоза тяжестей невозможна и нынче для иностранных купцов, не то что с VI до IX столетия. И отчего с IX столетия, когда возникла у нас история, не иностранцы, а уже новгородцы торговали этим путем, а из иностранцев приходили с X столетия в Константинополь не купцы, а только бездомные бродячие верингеры, носившие с собой, быть может, мечи, но не тяжести? Оттого что пешие при обозах могли проходить, но купцы иностранные и прежде не проходили Россию. Общее торжище и перекупка товаров были на островах Ботнического моря в Алдейгоборге и Острогардии (а дознать, где эта Острогардия, – дело нас, русских людей). Торговля шла к русским славянам, жителям Ладоги и Ильменя, они передавали товары хазарам и болгарам, а те в Византию.

Мы находим немецкие сказания, что жители балтийских берегов (нынешней Германии) и скандинавы имели прямую торговлю с Грецией, но это явная ошибка древних писателей, увлекающая и новейших. Мы видим, что географ Равенский, Безебрехт и другие называли Европой мир языческий, Римом – мир католический и Грецией – мир восточной церкви. Безебрехт говорит: «Киев есть один из важнейших городов Греции». Неоспоримо видимо, что его греки суть русские славяне, принадлежавшие к греческой церкви.

Слова тиунг, вира я объясняю сравнением: если в 2858 году будущий историк России откроет, что в XVIII и XIX столетиях у нас были министры, директоры, генералы, адмиралы, инспекторы, штаб, обер– и субалтерн-офицеры, прокуроры, министерства, департаменты, архивы, юстиция, финансы, полиция, казармы, манежи, магазины, ордонанс-гаузы, плацы, бомбы, балконы, паркеты, фортификация, фехтование, оркестры и тысячи подобных францужеств, бесполезно оскорбляющих русский язык, – то прав ли он будет, необдуманно выводя заключение, что Россия, вероятно, в XVIII столетии была под властью французов?

В своем изложении я говорил более о Карамзине, мало упоминая о других новейших писателях русской истории. Устрялов, Погодин, Кайданов, Константинов и другие составляли учебные книги для преподавания, не стараясь проникнуть во мрак времен до-рюриковских. Полевой имел одну цель – унизить творение Карамзина, выказать его ошибки, но сам Полевой ничего не сделал на поприще истории. Наговорив поэтических восторженностей о скандинавах, он старался не развить, а погубить древнюю историю Северной России и самого Рюрика самовольно назвал мифом, сказкой (с. 53), преступно скрывая неоспоримые сведения о существовании Новагорода в VI веке и многие другие доказательства древней гражданственности северных славян. Полевой без малейшего основания, но с каким-то диким ожесточением клеймил славян названием «рабы варягов»… Грубое выражение педанта, посвятившего историю не главе русского народа, не народу – а иностранцу Нибуру!.. Обещавшего на первых страницах полное сказание в 18 томов до Петра Великого и остановившегося на шестом томе, на тех же временах, где и «История» Карамзина, в явное доказательство, что он переделывал по своему умствованию «Историю» Карамзина, но не сочинял истории! Впрочем, сам Полевой как-то безотчетливо, не имея моих соображений, поддерживает их несколькими выражениями, на странице 54 он говорит: «Из притона варяжского на Ильмене выплыли челны варягов на Днепр и в Черное море». Откуда Полевой взял, что варяги имели притон на Ильмене? Вероятно, Полевой, много занимавшийся, видел где-нибудь это указание, но, увлеченный скандинавством, не остановился на нем[36]. Строев, Руссо, Турчанинов, Каченовский и другие работали прямодушно и вместе с Археографической комиссией и Экспедицией подготовляли много материалов; Глинка писал свою историю также по основе, данной Карамзиным; Ишимова писала для детей; Максимович, Морошкин, Терещенко, Перевощиков и много других писали диссертации и статьи исторические, умные, дельные, но не историю; и никто не решался говорить о до-рюриковских временах. Соловьев составляет Историю России, но и он прошел период рюриковский как необъяснимый, затемненный противоречивым молчанием всего мира и даже самих скандинавов о руссах Рюрика, о Рюрике и варягах и сказанием о них нашего перволетописца Нестора.