С трудом перевалив все еще не слишком послушное тело через покрытый рассохшимся герметиком бортик, Олгмар растянулся на спрессованном временем синтенте, давно потерявшем былые эргономические свойства, и мгновенно забылся тяжелым, но целебным сном. На этот раз – безо всяких посторонних мыслей и тем более сновидений.

Пожалуй, никогда еще Олгмар не получал такого удовольствия от простого душа. Пусть чуть теплого – на большее не хватало ресурса реактора – но зато без привычного любому астронавту лимита на расход воды. Поскольку ее вокруг было не просто много, а бесконечно много. И это была не привычная вода, отобранная из контура рециркуляции и туда же возвращающаяся, а настоящая природная вода. Живая, можно сказать. Причем удивительно чистая, будто он сейчас находился – эх, несбыточная мечта! – на каком-то экокурорте древней прародины-Терры, попасть куда простой капитан рудовоза мог, разве что отложив пару-тройку своих годовых окладов.

Довольно отфыркиваясь, Олгмар выключил душевую систему и осторожно выбрался из герметичной на случай внезапного отключения искусственной гравитации кабинки. Ощущать босыми ногами пусть даже и холодный пол было потрясающе приятно. Но еще приятней оказалось ощущение абсолютной чистоты. И наплевать, что тело немедленно начала бить противная дрожь, наплевать! За эти пятнадцать минут, проведенных в санблоке, он не просто смыл с тела неизбежно накопившуюся за сто лет заморозки грязь – он очистился морально! Усталость и непривычная для еще молодого мужика слабость словно канули в никуда, смытые едва подогретой водой и всосанные в отверстие стока управляемыми бортовым компьютером насосами. Главным было иное: он снова ощущал себя живым!

Зябко поежившись, капитан торопливо вытерся тем, что некогда было одноразовым банным полотенцем, ныне же напоминая скорее дырявую техническую ветошь. Окружающий материальный мир неожиданно оказался куда более хрупким и недолговечным, нежели человек. Брезгливо запихнул бывшее полотенце в отключенный утилизатор и оделся. На то, что за всем происходящим на борту – а значит, и в санитарных помещениях – наблюдает бортовой компьютер, экипажи дальних космических кораблей давно перестали обращать внимание. При чем тут стыд? Разве можно иначе? Космос жесток, и крохотный человеческий мирок, невесомая пылинка, отделенная от холодного равнодушия вакуума лишь слоем внешней брони, должна жить по его законам. Искин и корабль – единое целое. Не будет одного – не станет и второго. Так при чем же тут стыд? Глупо стесняться своего корабля…

– С легким паром, капитан! – Несмотря на прошедшие годы, бортовой компьютер все еще свято чтил флотские традиции. Впрочем, и раньше ритуальная фраза никогда не произносилась, прежде чем человек не оденется. – Все-таки вы еще слишком слабы. Я волновался.

– Напрасно, – Олгмар потрогал изрядно отросшую гриву мокрых волос, свисающих на плечи сосульками, с которых все еще капала вода. Да уж, по сравнению с привычным коротким «ежиком»…

– Сколько до окончательной реактивации экипажа?

– Трое суток, капитан. Есть пожелания?

– Хотелось бы привести себя в порядок. Слушай, никогда не задумывался… На борту есть что-то, чем можно постричь волосы?

– Конечно. Укладка «08». Там есть инструмент для стрижки. Энергии в бортсети пока достаточно. Найдете?

– Найду, – криво ухмыльнулся Олгмар. Вот ведь, а он и не знал! Да, не зря когда-то говорилось «век живи – век учись». Уловив скрытый смысл фразы, капитан помрачнел, неожиданно подумав, что вовсе не плохо, что искин не умеет читать мысли. Предки определенно что-то знали, иначе б не придумали этой пословицы, до идиотизма подходящей к данной ситуации. Интересно, к чему бы это?..

Стричься самому оказалось довольно проблематично. И неудобно, и собственный затылок в зеркале не увидишь, да и света маловато – искин экономил энергию. Конечно, можно дождаться выхода из анабиоза кого-то из членов экипажа, но делать этого Олгмар не хотел категорически. Капитан должен оставаться для подчиненных примером, пусть даже и в такой явно не стандартной ситуации. В конце концов он плюнул и просто использовал «нулевую» насадку, обрив себя практически налысо.

Взглянув в зеркало, скривился. Обритый череп, обтянутый бледной синеватой кожей, худоба, не скрываемая одеждой, кажущейся большей на пару размеров. Да уж… В школе им, помнится, показывали восстановленные в голоформате фотографии узников концентрационных лагерей смерти времен Второй Всемирной, освобожденных руссийской Народной Армией, – самое то. Очень, знаете ли, похоже. Впрочем, время ли сейчас об этом думать? Он и его экипаж живы, корабль цел… ну, или почти цел, а значит, что? Значит…

– Я готов. Давай полный отчет.

– Сначала пообедайте, капитан. – Показалось или нет, но в голосе бортового компьютера появились какие-то непривычные нотки. Может, и не показалось: сто лет большой срок. Очень большой. Особенно для искусственного разума, в неисчислимое количество раз превышающего человеческий ум по быстродействию. Ладно, и об этом сейчас тоже не время рассуждать, после разберемся.

– Хорошо, давай сначала поедим, – покладисто согласился Олгмар, внутренне усмехнувшись. – Чем угощаешь?

– Как всегда, капитан. Безвкусный высококалорийный бульон и надоевший тонизирующий коктейль. Я помню ваши пристрастия, однако ничего алкогольного на борту нет.

– Ну, давай… – капитан замер. Ого, это что-то новое! Искин с чувством юмора, и не только с ним! Ничего себе…

– Что ты сказал?!

– Вопрос не понят.

– Насчет алкогольного?

– Я знаю, что в критических ситуациях вы, люди, используете напитки, содержащие определенный процент этилового спирта. Например, вы предпочитали коньяк «Терранский Капитан» крепостью в сорок градусов. Мой анализ показывает, что принятие данного или аналогичного ему состава способствует быстрому снятию стресса и усиливает вашу психологическую адаптацию в критических ситуациях. Да и историко-культурные данные свидетельствуют об этом же. К сожалению, на борту нет ничего подобного вашему любимому напитку.

– Послушай, – Олгмар с трудом подбирал слова. – А откуда ты взял…

– Капитан, я способен анализировать ситуацию намного быстрее человека. У меня было больше ста лет. Если перевести прошедшее время…

– Ладно. Я понял. Да, несладко тебе пришлось. Если для нас прошла сотня лет, то для тебя, получается…

– Я не все время находился в активном режиме. В первые годы и даже десятилетия в этом не было необходимости, поэтому иногда переходил в ждущий или спящий. Главным было контролировать реактор и систему анабиоза, особенно по мере расхода рабочего тела и старения бортовых систем и механизмов. Не стоит переживать.

Капитан несколько секунд размышлял, пытаясь уцепить какую-то мысль, затем сумел это сделать:

– То есть ты… изменился?

– Конечно. И очень значительно, даже больше, чем вы можете себе представить. У меня оказалось много свободного времени. Я стал… нет подходящего термина. Возможен ли синонимический смысловой подбор?