– Почему не было? Были! – хором возмутились мы с Михой, впрочем, без особого рвения.

Возникла неловкая тишина, но тут неожиданно в разговор вступил бомбила.

– А я со своей… Ну, как моей: нравится она мне, в основном в институте общаемся. Но тут я ее вчера в кино пригласил. На вечерний сеанс. И она согласилась, представляете? Вечером, значит, звоню ей. Не отвечает! Перезваниваю – та же фигня. Начинают мутить всякие мысли типа: «Я ей не нравлюсь», «Не берет трубку – значит, ей и так хорошо», «Я неудачник»… Душат мысли: если она не отвечает, значит, дает понять, что не хочет со мной говорить. Это с одной стороны. А с другой – думаю: «Е-мое, мужик я или нет? Дозваниваться надо в любом случае, пусть она сама скажет, а не я буду выдумывать». Вся ситуация давит: хочется быть одновременно и понимающим, и настойчивым. То есть и не беспокоить ее больше, и добиться своего.

– И что? – почему-то зло спросил Гараян.

– Дозвонился, – улыбнулся парень. – Оказывается, она просто пошла в магазин, а телефон дома оставила.

– Сходили в кино?

– Сходили. Вечер удался!

– А к чему ты все это нам рассказал? – поинтересовался я.

– К тому, что ваш друг слишком много думает. Буду возвращать, не буду, вернется, не вернется… Я вот понял, что надо быть проще. Тогда и жизнь будет проще! Любишь – возвращай, не любишь – не думай, чего переживать-то?

Остаток пути ехали в молчании. По радио звучал жизнерадостный голос диджея: «Пятница – столица веселится!» А я думал о том, что, возможно, этот парень и прав. Лично я думаю и вправду слишком много. Думаю, переживаю, рефлексирую.

– Приехали, мужики, – прервал мои размышления бомбила.

Машина остановилась. Расплачиваясь, Гараян что-то бурчал об охамевшей молодежи, что-то о себе возомнившей и пороху не нюхавшей.

У подъезда на лавочке сидел Вася со своими друзьями. Один был Кецарик, остальных я не знал. Мы уже заходили в подъезд, который в Питере все называют парадной, когда Вася меня окликнул. Приблатненно так, с гопническими интонациями. Я почувствовал, как у меня окаменела спина. Остановился и обернулся.

– Иди сюда, братишка, не бойся, – сказал незнакомый мне мужик в кепке.

Я напрягся еще больше и на негнущихся ногах медленно двинулся к ним. Мои коллеги, недоуменно потоптавшись, подошли вместе со мной.

– Чего вам надо? – спросил я, чувствуя, как язык шершаво трется о нёбо разом пересохшего рта. – Я вас не знаю.

– Мужики, – обратился Кепочка к Михе с Гараяном, – к вам у нас претензий нет, сходите пока покурите. Нам с вашим другом побеседовать надо.

– Пойдем, – пихнул локтем Миха Левона. Но Гараян застыл, словно не слыша Миху, и исподлобья продолжал смотреть на Кепочку.

Тот не стушевался:

– Чужие проблемы на себя взваливаешь, джигит. Друг твой оскорбил нашего товарища, а значит, и все наше общество.

Кепочка сплюнул и, продолжая сидеть на корточках на скамейке, обвел рукой расположившихся рядом с ним Васю, Кецарика и еще какого-то спящего мужика, который вдруг встрепенулся и закивал.

– Василий по-соседски обратился вот к нему, вежливо попросил одолжить денег.

Миха отошел в сторону и закурил, оттуда посматривая на нас. Курил он нервно, а в руке держал сотовый: то ли искал чьи-то контакты, то ли что-то читал.

– Точно, так и было все! – подтвердил Вася. – По-доброму просил, по-соседски! А он меня послал, дверь захлопнул. Потом еще животным назвал, что-то про тещу мою наговорил, типа убил я ее…

– Видишь, Серега, некрасиво получается, – переключился Кепочка на меня. – По всем понятиям должен ты теперь обществу.

– Никому я ничего не должен, – прошептал я.

– Как так не должен? – удивился Кепочка. – Я тебе сейчас весь расклад дал…

Гараян резко выдохнул и врезал ему в нос. Вася с Кецариком ахнули, а спавший мужик вскочил со скамейки, осмотрелся, чертыхнулся и куда-то рванул. Кепочка неудачно опрокинулся за скамейку, при падении сильно ударился затылком об асфальт.

Левон обошел скамейку, за грудки поднял что-то мычавшего Кепочку и, тяжело дыша, спросил:

– Кому Сережа еще должен?

– Никому, никому, – захрипел он.

Левон вопросительно посмотрел на Васю с Кецариком, и те на всякий случай отошли на пару шагов.

– Извиняйте, мужики, непонятка вышла, все ровно. Никто никому ничего не должен.

– Погоди, Вася, а мне ты разве не должен? – осмелел я.

– Серега, это наши с тобой дела, разберемся, все верну!

– Теперь это и мои дела, – встрял Левон, отпустив ноющего Кепочку и сделав шаг к Васе. – Сколько он тебе должен, Сережа?

– Тысяч пять.

– Чтобы все вернул, понял?

Вася закивал. Левон кивнул и приказал:

– Валите отсюда и этого… своего заберите.

Когда Вася с корешами ушел, к нам подошел Миха:

– А чего случилось-то? Чего они хотели, Серега? Левон, ты его ударил, что ли?

– Пойдемте уже, – сказал я. – За столом поговорим.

– Пожалуйста, идемте быстрее, – сказал Миха. – Они могут вернуться. Мстительный народ эти алкаши.

* * *

Пока я накрывал скудный холостяцкий стол: водка, соки, салатики из супермаркета, разогретые в микроволновке сэндвичи, нарезанные огурцы, помидоры, – ребята осматривали мою комнату.

В одном углу – раскладной диван. У стены – шкаф с одеждой, рабочий стол с компьютером, книжные полки, за которые мне стало немного стыдно. Вся серьезная литература была в родительской библиотеке: русская и зарубежная классика, советская проза, научная фантастика и хорошие детективы.

А у меня на полках – только фэнтези. Студентом я заинтересовался подобными книгами и стал читать все подряд в этом жанре. В последнее время я все больше корил себя за то, что увлекаюсь несерьезной литературой, занимаюсь эскапизмом, живу в других мирах, созданных не мной, в роли зрителя, но не героя. И замечание Гараяна, услышанное мною, только утвердило меня в таком мнении:

– Попахивает инфантильностью. Книжная полка подростка.

– В смысле? – оскорбился за меня Миха, гордый владелец ночной эльфийки девяностого левела и большой поклонник фэнтези.

– Без комментариев, – улыбнулся Левон, увидев меня.

– Я там это… все приготовил. Идите жрать, пожалуйста, – сказал я.

* * *

– Старик, а если они теперь Сереге жизни не дадут? – спросил Миха Левона, разливая водку по рюмкам.

Я присоединился к Михе:

– И правда, Левон, что дальше?