Сталин не спешил расставаться с гостями. Он даже взял их с собой на крейсер «Молотов», на котором вышел в море. Военные моряки не любят женщин на боевом корабле, но Сталин попросил сделать для Клавдии Андреевны исключение. Во всех газетах появились фотографии Сталина среди моряков Черноморского флота, рядом с ним — Косыгин. И вроде бы Клавдия Андреевна обреченно заметила:

— «Они» тебе это не простят.

«Они» — это коллеги по политбюро, ревниво следившие за возвышением молодого Косыгина. Наверное, она была права. А с другой стороны, те дни, проведенные вместе со Сталиным, возможно, его и спасли: когда по всей стране сажали выходцев из Ленинграда, Косыгина вождь помиловал. Клавдия Андреевна явно произвела впечатление на стареющего вождя. Ему понравилось, как на вопрос о роли жены в семье она убежденно ответила:

— Жена — это судьба.

В жизни Алексея Николаевича Косыгина это было именно так. Они прожили вместе с Клавдией Андреевной сорок лет. Косыгин с ней и без нее — это разные люди. И еще не известно, стал ли бы он главой правительства, если бы рядом не было такой жены.

Алексей Николаевич Косыгин родился в Санкт-Петербурге. После окончания Всероссийских продовольственных курсов, переименованных в кооперативный техникум, его в 1924 году командировали в Сибирь. Должность его называлась так — «инструктор-организатор по первичным потребительским кооперативам». Еще два года он заведовал орготделом кооперации в городе Киренске на Лене.

Кооператоры скупали у крестьян сельскохозяйственную продукцию и поставляли промышленные товары, инвентарь, оборудование. Работа была хлебной, зарабатывал Косыгин много. Выгодный жених. В Новосибирске в 1927 году он вступил в партию и женился на Клавдии Андреевне Кривошеиной.

Она была женщиной властной, с сильным характером и волей. Алексей Николаевич, такой жесткий и неуступчивый на работе, полностью подпал под ее влияние. И не она думала о том, какой счастливый билет вытащила — вышла замуж за человека, который шестнадцать лет руководил советским правительством. А он никак не мог поверить своему счастью — что такая женщина пошла за него!

В конце сороковых Косыгины приезжали в Ереван. Пришли в гости к первому секретарю ЦК компартии Армении Григорию Артемьевичу Арутинову. Жена Косыгина запомнилась хозяевам.

«Нас поразило, что женщина пьет коньяк, — вспоминала племянница Арутинова Нами Микоян. — Клавдия Андреевна была сильной, волевой женщиной. На ее красивом, скуластом лице отражались и ум, и властность.

В Ереване в тот приезд с мужем Клавдия Андреевна еще была молодой, захотела после обеда потанцевать. У нас дома танцев не бывало, срочно привезли управляющего делами Совета министров Армении Шуру Ашхарумова, «красавца-мужчину», для партнерства в танце с Клавдией Андреевной и откуда-то патефон с пластинками.

Косыгин слегка подвыпил, покраснел, сидел молча. После танцев гостья, узнав, что я играю на рояле, попросила аккомпанировать ей. Пели они с сестрой в два голоса:

Я эту песню слышала впервые, аккомпанировала кое-как, но с удовольствием».

Сталинские годы наложили неизгладимый отпечаток на характер Косыгина и даже на выражение лица — «устало-досадливое», говоря словами Солженицына.

Впрочем, лицо главы правительства не всегда хранило выражение легкого разочарования. В хорошей компании и после дозы горячительных напитков обычно зажатый, напряженный, даже угрюмый Алексей Николаевич разительно менялся. Он предпочитал молдавский коньяк. Жена не позволяла ему слишком часто расслабляться. Да и сам он побаивался давать себе волю.

В конце августа 1970 года Косыгин был в гостях у первого секретаря ЦК компартии Украины Петра Ефимовича Шелеста. Тот записал в дневнике:

«Пригласил Косыгина поехать посмотреть рисовые поля и некоторые колхозы и хозяйства Крымской области. Он, против обыкновения, дал согласие с большой охотой, это, очевидно, потому, что в Крыму в это время не было Брежнева. Рисовые поля посмотрели в Красно-перекопском районе на Северо-Крымском канале. Рис отличный, огромные плантации. Косыгин подробно всем интересовался.

Затем посетили комплексное хозяйство — колхоз «Дружба народов». Здесь осмотрели виноградники, сады, животноводческий комплекс, винзавод и консервный завод, новый поселок городского типа. Косыгин заявил, что он нигде и никогда такого хозяйства не видел.

Вечером в Симферополе хорошо посидели. Косыгин изрядно выпил, поздно ночью я его едва довез на дачу. Он попросил меня никому о его состоянии не говорить. Как можно это сделать, если был вместе? Не стоит об этом просить, должна быть честность».

Судя по словам Шелеста, выпивая, Алексей Николаевич быстро терял контроль и становился другим человеком. Поэтому жена и не любила, когда он брался за рюмку.

«Смысл жизни Косыгина заключался в работе, — рассказывал глава Госплана Николай Константинович Байбаков. — Даже на прогулках в Кисловодске в дни отпуска или в командировках по стране или же за рубежом разговоры мы вели, как правило, о делах.

За много лет ни я, ни другие его заместители, которые жили в одном доме по Воробьевскому шоссе, ни разу не бывали в его квартире. И только дважды, в два его последних юбилея, я побывал у него на даче».

Однажды Косыгин отдыхал в Пицунде вместе с Микояном. Анастас Иванович пригласил Косыгина поужинать. В Пицунде при Хрущеве бетонным забором отгородили огромный участок земли с реликтовым сосновым лесом. Построили три двухэтажных особняка для членов президиума ЦК и общий пятидесятиметровый бассейн со спортивным залом. Три стены бассейна, которые смотрели на лес и море, были стеклянными, и в хорошую погоду их раскрывали.

В конце хрущевской эры там одновременно отдыхали Микояны и Косыгины. Анастас Иванович через охрану деликатно выяснил, когда Косыгин любит ходить в бассейн, чтобы они поменьше встречались. И гуляли они по разным дорожкам, чтобы друг другу не надоедать. Но как-то приехал брат Анастаса Ивановича Артем Микоян, известный авиаконструктор. На ужин пригласили Косыгина.

«Предлогом было шутливое пари о погоде на бутылку коньяка между Анастасом Ивановичем и Косыгиным на берегу, — писала невестка Микояна Нами. — Ужин был с коньяком. Косыгин выпил немного, но быстро стал очень оживленным, уходить не хотел. Анастас Иванович распорядился принести вторую бутылку. Клавдия Андреевна на это рассердилась и ушла. Косыгин остался, выпил еще, я вышла его проводить до их дачи. Алексей Николаевич в дороге был очень разговорчив, контактен. Но следующий день, как и обычно, Косыгин ходил один, молча».

Когда у Клавдии Андреевны обнаружился запущенный рак, Косыгин страшно переживал. Он обвинял врачей — слишком поздно диагностировали смертельную болезнь. Ее оперировал один из лучших хирургов, но поделать ничего было нельзя.

Однажды уже смертельно больная жена Косыгина пригласила домой начальника 4-го главного управления (кремлевская медицина) при Министерстве здравоохранения Евгения Ивановича Чазова. Он ожидал упреков, которые должен выслушивать врач, даже если медицина бессильна. Но Клавдия Андреевна сказала мужу: