Прежде всего он отыскал поезд Джозефины. Все шесть вагонов, даже вагон-ангар, выкрашены в желтый цвет — этот сан-францисский аспид Уайтвей красит так все, что ему принадлежит. С боков всех вагонов большие красные буквы, как в нотах проклятой песни, кричали «Джозефина».

Песня, заказанная Престоном Уайтвеем, прокатилась по стране, как армия захватчиков. Где бы ни оказался Фрост, он не мог уйти от этой мелодии — ее выколачивали из клавиш пианисты в салунах. Она постоянно звучала в голове, словно там играл паровой органчик, каллиопа.

Вверх, вверх и еще выше

О боже! Луна в огне…

Джозефина… прощай!

Да, прощай, так и будет. Багровый от гнева, Фрост вышел из здания вокзала. Джозефина не просто предала их брак, Селер не только обманул его доверие, заставив вложить тысячи долларов в свои конструкции, нет, они еще сделали его беглецом.

Он тайно посоветовался с юристами. Все предупреждали его, что, если дойдет до суда, обвинение во втором убийстве станет для него катастрофой. Во второй раз богатство ему не поможет. Его политические связи, все то, что можно купить за деньги, — все это неожиданно исчезнет, когда газеты превратят его судебный процесс в цирк. Когда он подстерег судью нью-йоркского апелляционного суда в доме любовницы, тот откровенно сказал Фросту: либо он встретится с палачом, либо до конца жизни просадит в сумасшедшем доме.

Но они обнаружат, что поймать его не так-то легко. Выйдя из Матавана, он жил отшельником. Да и раньше публика не знала его в лицо. О «короле газетных киосков» было известно только участникам бизнеса. Обычные граждане, те, что сейчас толпами валили из терминала и устремлялись на трибуны, никогда не видели его.

К тому же, улыбнулся Фрост, поглаживая недавно отпущенные бороду и усы, он сам себя не узнает в зеркале. Борода делала его на двадцать лет старше; не в пример его черной шевелюре, в которой лишь недавно пробилась седина, она была местами совершенно седой. Очки с темными по европейской моде стеклами придавали ему сходство с немецким профессором. Хотя в спортивной кепке он мог бы сойти и за ирландского писателя.

Он боялся только одного: как бы его не выдала фигура. Бородатый профессор средних лет, в темных очках, занимал столько же места, сколько и «король газетных киосков». Даже больше — ведь мешковатый костюм сознательно подобран так, чтобы скрывать оружие и пуленепробиваемый жилет. Фрост не хотел, чтобы ему помешали убить Джозефину, тем более посадили за убийство женщины, которая того заслуживала. Фрост запасся оружием, при нем были очень точный браунинг (прикрывать отход), карманный пистолет, «дерринджер» на случай непредвиденных обстоятельств и мощный автоматический револьвер «Уэбли-Фосбери». Фрост спилил четыре дюйма ствола, чтобы револьвер входил в карман, и зарядил его пулями с расширяющимся наконечником — пулями, останавливающими человека.

Пуленепробиваемый жилет изготовил чикагский священник из многих слоев шелка, специально сотканного в Австрии. Фрост тайно инвестировал деньги в компанию, которая изготовляла эту одежду в дюйм толщиной. Армия отказалась от нее по причине чрезмерной тяжести и того, что в ней очень жарко. Жилет Фроста весил тридцать шесть фунтов — незначительный вес для человека его габаритов и силы. Но в жилете несомненно было жарко. Во время короткого перехода от поезда Фрост вытирал лоб носовым платком. Но неудобства того стоили: жилет останавливал пулю, выпущенную из любого современного пистолета и револьвера.

Стреляя в Марко Селера с большого расстояния, Фрост был разочарован. Он не увидел страха умирающего предателя. Даже трупа не видел. На сей раз он подойдет ближе и голыми руками выдавит жизнь из Джозефины.

Он оставался в толпе у билетных касс, потом вместе с толпой прошел на трибуну. Он знал, что Джозефина здесь, поскольку над головой непрерывно гудели моторы: летчики тренировались. Ветер был слабый, и в небо поднялись одновременно больше десяти машин. Джозефина либо там, либо на поле, отлаживает машину, которую купил ей Престон Уайтвей.

Следовало отдать должное организаторам: они знали свое дело. За несколько недель до начала гонки они убедили пятьдесят тысяч человек отправиться в округ Нассау и заплатить по двадцать пять центов за возможность наблюдать тренировки авиаторов. Авиаторы не огибали пилоны и не старались установить рекорды высоты — никакого парения, ныряния и подъемов, чего ожидают на ярмарках воздухоплавания; самолеты просто гудят в небе и летают, как хотят. Но трибуны заполнены мужчинами и женщинами, которые задирают головы и одобрительно кричат, и по их лицам и постоянным «Ох!» и «Ах!» Фрост понял, что они не жалеют о потраченных деньгах. От вида огромных машин, словно висящих на невидимых нитях, захватывало дух. Эти машины не так быстры, как локомотивы или гоночные автомобили, но не в том дело. Хоть и большие, они висят в небе, как будто там место, предназначенное им природой.

Внезапно он ее увидел!

Джозефина стремительно спускалась с неба, точно желтый меч. Невозможно было не узнать ее машину, выкрашенную в тот же гнусный уайтвеевский желтый цвет, который стал отличительным знаком этого мальчишки-везунчика.

Гарри Фрост сопровождал жену на многие встречи авиаторов и покупал ей самолеты, поэтому он опытным глазом оценивал ее летающую машину. Она произвела на него впечатление. Последнее создание итальянца, эта дьявольская машина отличалась от аэропланов, которые Фрост раньше покупал жене, как ястреб от голубя. Предыдущий самолет, с которого Джозефина видела, как он застрелил ублюдка, был неуклюжим бипланом. Этот новый — моноплан, с единственным крылом; даже когда эта «птица» перестала катиться по полю, выглядело она стремительной — она просто сидела на месте в ожидании нового полета.

Фрост стиснул зубы, наблюдая за самолетом в бинокль. А вот и она — выпрыгнула из кабины с широкой улыбкой, как всегда, когда машина ей нравится. Не похоже, чтобы она оплакивала своего дружка, да и по мужу не скучает. Фрост почувствовал, как горит у него под бородой лицо. Он вытер платком лоб. Пора действовать.

Фрост спустился с трибуны. У выхода на поле его остановил охранник. Фрост показал значок, разрешающий выходить на поле; этот значок он накануне купил в хэмпстедском салуне у одного из работников, обслуживающих поле; охранник пропустил его. Фрост добрался до дорожки для скаковых лошадей и застыл: с плаката, приколоченного изнутри к изгороди, на него смотрело его собственное лицо.

РАЗЫСКИВАЕТСЯ

подозреваемый в убийстве

ГАРРИ ФРОСТ

НАГРАДА

5000 долларов

(вооружен и опасен — не приближаться!!!)

Телеграфируйте или позвоните.

«Детективное агентство Ван Дорна»

«Мы никогда не сдаемся»

У Фроста одна мысль сменяла другую. Почему его разыскивает «Агентство Ван Дорна», да еще расклеивая плакаты? Какое дело Ван Дорну до убийства Марко Селера? Что происходит?

На него смотрело его напечатанное лицо.