— Яичницу или кашу? — спросила вымученно, а Яна подозрительно прищурилась.

— Яичницу! Ура! Ура! — Кирюша, в отличии от сестры, ещё многого не понимал, а может просто привык видеть меня такой… Непривлекательной.

Интересно, как часто такой видел меня муж?

— Садитесь, — подошла к плите, стала спиной к детям и поджала искусанные до болячек губы.

— Мамуль, с тобой точно всё в порядке? А где папа? — последний вопрос дочери прямо в сердце тупым, ржавым ножом.

И так захотелось закричать на неё, чтобы не лезла во взрослые дела. Что я понятия не имею, где и с кем сейчас их папаша-кобель и плевать я на всё это хотела.

Зажмурилась, медленно выдохнула. Только не сорваться, только не при них. Они ни в чём не виноваты. А ведь мне ещё предстоит рассказать им, что папа больше с нами не живёт. И как? Как это сделать? Как сказать детям, что отец ушёл, оставил нас ради другой женщины?

А может не стоит говорить? Хотя бы, пока он не забрал свои вещи. Ах да… Он же сказал, что сам поговорит с детьми. Хмыкнула. Хотела бы я послушать, как он станет выкручиваться.

Внезапно место болезненной обиды, что комом застряла в горле, заняла ярость. Бешеная злость на мужа. Мне плевать, как он будет изгаляться перед дочерью и сыном. Как плевать было ему, когда захлопнул перед моим носом дверь.

Нина

А любил ли он меня вообще? Было ли в нём предательство и раньше? Может он уже неоднократно мне изменял, а я, как слепая идиотка, утверждала, какой у меня преданный и хороший супруг. Как мне с ним повезло, как я счастлива.

Он ведь был идеальным. самая подозрительная жена никогда бы не подумала, что такой заботливый муж может иметь кого-то нас тороне.

Ещё несколько дней назад я именно так и считала. Глупая. Это же насколько нужно было раствориться в муже, чтобы потерять себя? Чтобы, как вот сейчас, пытаться собрать себя по осколкам и, убедившись, что ничего не получается, опустить руки.

Целую неделю я не выходила из дома, не отвечала на звонки. Сбрасывала даже Юлькины, а она трезвонила по пять раз на дню. Я практически ничего не ела, кое-как собиралась с силами, чтобы накормить детей и проверить их уроки. На этом силы иссякали и я просто заваливалась на кровать, закрывала глаза и проваливалась в спасительный сон. Сон, где у нас со Славой всё по-прежнему, никаких ссор, измен, подозрений.

Варламов пришёл только однажды и то, когда меня не было дома. Поймал момент или так вышло случайно, не знаю. Поговорил с детьми, сказал им, что пока поживёт отдельно, а причину объяснил тем, что со мной у него разногласия и пока что так нужно.

Когда Яна рассказала мне о визите папы и поинтересовалась, что у нас за разногласия, я чуть не засмеялась ребёнку в лицо. Разногласия? Свой уход и возможные измены он называет разногласиями?

В принципе, разумнее и честнее поступков с его стороны я и не ожидала. После его ухода вообще слабо верится в то, что он думает головой, а не тем, что сейчас суёт в свою любовницу, в наличии которой я уже не сомневалась.

Пару раз порывалась позвонить ему, крикнуть в трубку, как ненавижу и презираю за то, что он сделал с нами, но каждый раз запрещала себе. Я и так достаточно унижена его предательством.

И нет, мне не хотелось узнать, кто она… Та, ради которой он так легко бросил семью. Я боялась. Боялась, что она окажется намного лучше меня, красивей и умнее. Это был бы контрольный выстрел в моё самолюбие, которого и так почти не осталось.

Через неделю пожаловала Юлька собственной персоной. Раньше она никогда не появлялась у нас дома из-за Варламова. Тот её на дух не переносил и был с моей подругой не особо любезен, она же, мне казалось, немного побаивалась его. Видимо, я слишком долго её игнорировала, раз осмелилась прийти.

— Слушай, мать, ну ты даёшь! Перепугала меня до жути! Чего на звонки не отвечаешь? — Юлька сбросила с себя куртку и аккуратно заглянула на кухню.

— Славки нет, проходи.

— А что с тобой случилось? — подруга прищурилась, рассматривая меня придирчивым взглядом. — Ты на моль в обмороке похожа.

А я и есть моль. Неприметная, постаревшая, растолстевшая моль. Брошенка.

— А я теперь свободная женщина, Юль. Как хочу так и выгляжу.

Юлькины глаза полезли на лоб, а лицо вытянулось. Я бы обязательно посмеялась над выражением её лица, если бы могла смеяться. Если бы горло не сдавливало тисками.

— Таааак, — выдохнула и, схватив меня за руку, потащила на кухню. — Вино есть? Открывай!

Мне пришлось долго собираться с силами, чтобы, наконец, заговорить об этом. Не каждый день, знаете ли, меня бросает муж после стольких лет счастливого брака. Видимо, не настолько счастливого, чтобы оставаться в нём до глубокой старости.

Боль всё ещё жила во мне, но сейчас она затаилась, прячась за стеной злости и раздражения. Я рассказывала громко, размахивая руками и ругаясь матом, отчего у Юльки глаза стали ещё больше. Да, я сама себя с трудом узнавала. Больше не было спокойной Ниночки. Она ушла в мир боли и там захлебнулась разочарованием. Вместо неё пришла злая сука, которая ненавидела мужа всей душой. Правда, даже она не могла назвать его «бывшим»… Ещё нет.

— И что ты будешь теперь делать?

Я хмыкнула. Вопрос на миллион, конечно… Только я не знала, что мне делать и как жить дальше. Потому что никогда не думала, что однажды останусь одна. Я не готовилась к этому и меня не готовили. Мой любящий муж давал мне железную веру в то, что никогда в моей жизни не случится нечто подобное. А потом сам же её и отобрал. Растоптал на моих глазах и уничтожил. А я из последних сил пытаюсь собрать её кусочки, моей веры… Но уже понимаю, что она умерла.

— Не знаю. А что делают в таких случаях? — глотнула вина и почувствовала, как затошнило.

Когда я ела в последний раз? Наверное, в тот день, когда Слава ушёл.

— Не знаю, мать, — протянула подруга, играя бокалом. — Я, к примеру, купила боксёрскую грушу, назвала именем своего бывшего и лупила её сутками, пока немного не отпустило. Ленка вон пьёт до сих пор да мужиков меняет, как перчатки. У кого как. Главное, чтобы абсистентный синдром не затянулся, а то потом трудно выбираться из этого дерьма.

А мой абсистентный синдром сколько будет длиться? Закончится ли он вообще? Или мне придётся с ним жить годами? Отчего-то казалось, что мне уже не выздороветь. Не прекратится эта ломка. Не заживут эти раны, потому что они очень глубокие, до самого сердца. И кровоточат, кровоточат…

— Предлагаешь купить грушу, напиться и трахнуть первого попавшегося мужика? — я горько усмехнулась и, судя по Юлькиному сочувствующему взгляду, очень жалко.

— Как минимум, — подруга ободряюще улыбнулась и хлопнула в ладоши. — Так, всё! Решено! Тебе нужна работа! И у меня даже есть один хороший-прехороший вариантик.