Дошел черед до стенного шкафа, на полках которого ровными рядами стояли закупоренные горшки с разными припасами. Один из горшков лейтенант передал Ла Бареллю. Тот открыл крышку, понюхал и сказал, что забирает его в качестве вещественного доказательства. Еще больший интерес вызвал флакон с какой-то коричневой жидкостью, найденный в каморке за кухней. Глаза Канэна блестели, когда он укладывал его вместе с другими уликами в сундук, принесенный стражниками. Рядом на краю лохани в беспорядке лежали пучки сушеных трав. Кончиками пальцев Канэн взял один из них и посмотрел на председателя суда понимающим взглядом. И тут Ла Барелль вспомнил об увлечении инспектора.

— Посмотрите, что это. Вы же ботаник…

Данвер склонился над травами, пощупал листья, потом понюхал их.

— Althoea officinalis… Allium schoenoprasum, или лук-резанец… Thymus vulgaris, — он поднял голову. — Помогает от печеночных колик… Tilia cordata, или липа мелколистная… Sorbus domestica, она же рябина домашняя. Видите, сложные листья состоят из двадцати одного симметричного листочка… Хороша для приготовления настоек… Juniperus communis, или можжевельник обыкновенный. Диоскорид рекомендовал принимать ягоды можжевельника при заболеваниях желудка… Это я не знаю…

Ла Барелль и Канэн рассчитывали услышать от него вердикт, а не лекцию по ботанике, но так его и не дождались. Поэтому травы заняли свое место в сундуке рядом с другими подозрительными предметами. Тем не менее, после продолжительного обыска, превратившегося в сущий разор, пришлось констатировать, что вещественных доказательств, уличающих хозяйку дома в занятии колдовством, почти не удалось найти.

Председатель суда не скрывал своего разочарования. Неожиданно его взгляд остановился на посетителе Рены Бригетты, которому сейчас больше всего на свете хотелось сделаться крошечным и, подобно таракану, забиться в щель каменной кладки. Что он здесь делал? Человек испуганно выкатил глаза, замычал и отчаянно замахал руками. Показывая на свой раскрытый рот, он пытался объяснить жестами, что не может говорить. Слезы ручьями текли по его лицу.

Ла Барелль раздраженно спросил:

— Он немой? Что с ним?

— Это несчастный человек, — ответила Рена Бригетта.

— Кто отрезал ему язык?

— Испанцы и лигисты.

— Вы помогаете ему?

— Он приносит мне овощи, и я готовлю ему пищу.

— Он что, сам не умеет стряпать? Разве вы не можете подсказать ему, как это делать?

Председатель суда тяжело вздохнул. Улик мало, ведьма оказалась чересчур изворотливой. Она не сознается ни в чем, чего не будет вынуждена признать. Это не Жанна Бург, которой доставляло удовольствие рассказывать о дьявольских оргиях. Рена Бригетта моложе ее и хитрее. Он подал Канэну знак продолжать допрос.

Рена Бригетта помогала при родах многим женщинам… В том числе и тем, с издевкой заметил Канэн, дети которых появились на свет мертвыми. На то была воля Всевышнего, защищаясь, ответила несчастная. Но во время родов умерло много детей, продолжал настаивать Канэн. Потому что они были слишком слабенькие, возразила повитуха. А что за травы она у себя хранит? Это приправы к пище. А немой, он что, рассчитывает вернуть себе язык с помощью ее стряпни? Если на то будет воля Господа. Приходит ли кто-нибудь еще отведать ее супа? Нет, только немой. Тогда зачем ей нужно столько трав? Бригетта ответила, что за ними к ней иногда приходят соседки. Канэн тут же расставил свои силки, спросив, как зовут этих соседок.

Бородатая женщина? Нет, такая ей не известна. Она клянется, что не имеет ничего общего с этим отродьем и хоть кое-что слышала о ней, ничего не знает, никогда ее не видела; и вообще, эти истории ее не интересуют, они ей противны. И если когда-нибудь она увидит бородатую женщину, то затолкает ее прямо в печь!

Данверу уже слышался обличительный аргумент. Рена Бригетта — физически крепкая женщина, к ее мнению прислушиваются другие, и она совсем не такая одиночка, каковыми являются — каждая по-своему — Анна Дюмулен и Жанна Бург. У нее хватит сил, чтобы постоять за себя, и она могла бы повести на шабаш толпу и даже зачаровать ее, приняв экзотический облик пышнотелой женщины с бородой…

Неудовлетворенный результатом допроса, Ла Барелль решил, что настало время перейти к более жестким методам дознания, и жестом отдал соответствующий приказ человеку в сером берете. Тот споро и деловито достал из своего мешка большие клещи, молоток, три иглы различной длины, кандалы, железный ошейник и разложил эти угрожающего вида предметы на кухонном столе, с которого стражники еще раньше все смели на пол. Рена Бригетта побледнела и затряслась, как от озноба. Немой, казалось, полностью слился с камином.

— Сначала мы вам кое-что покажем, — сказал председатель суда повитухе, затем обернулся к лейтенанту и ледяным тоном приказал: — Подготовьте ее.

Женщина почти не отбивалась, зная, что ей не под силу противостоять пятерым крепким мужчинам да к тому же опытным воинам, способным убить ее одним ударом. В одно мгновенье они сорвали с нее аккуратно сшитое платье, обнажив полное тело, выглядевшее до странного непристойным в своей молочной белизне, и плотно завязали глаза, с ненужной силой затянув узел повязки. На запястья и лодыжки Рены Бригетты стражники накинули сыромятные ремешки, после чего растянули ее на полу и крепко связали. Дородная, с белой кожей, усеянной веснушками, она слабо трепыхалась, как большой карп, вытащенный из пруда. Стражники, заметно возбужденные видом ее пышной груди и грубо выбритого паха, жадно склонились над ней, и лейтенанту пришлось отогнать своих вояк взмахом шпаги.

Человек в берете поднес большие клещи к плечу несчастной жертвы и сжал длинные ручки своего инструмента. Женщина пронзительно закричала. Палач ослабил хватку и вопросительно посмотрел на председателя суда. Они понимали друг друга без слов — по смене выражения лица или едва заметному жесту — и потому работали слаженно, словно части некоего совершенного механизма. Клещи «серого берета» поочередно впивались в поясницу, правую грудь, бедро беспомощной Рены Бригетты… После каждого ее вопля палач неспешно прекращал пытку, и на теле жертвы появлялись новые красные отметины.

Не добившись желаемого результата, костолом сменил тактику. Вооружившись большой иглой, он навис над телом женщины, раздумывая, куда бы воткнуть острие. Наконец, решив эту проблему, он вогнал иглу в трепещущую плоть точным движением специалиста своего дела. От нестерпимой боли Рена Бригетта выгнулась дугой, но ремни на руках и ногах крепко держали ее на месте. Игла не оставила следа, но на месте укола выступила капля крови, которую один из стражников промокнул тампоном, смоченным в уксусе. Зрелище становилось невыносимым, а пытка все более жестокой. Ла Барелль поднял палец. Палач кивнул и вонзил иглу в паховую складку. Тело женщины уже не реагировало на боль. И та вонзилась в живот в районе пупка. Рена Бригетта не шелохнулась. Она, казалось, перешла ту черту, за которой уже не чувствовала боли.

Ла Барелль словно угадал мысли инспектора и, повернувшись к нему, предложил посмотреть, что будет дальше. Палач вонзил иглу в левую грудь женщины, и Рена Бригетта испустила ужасный крик, тем самым подтвердив, что она еще в сознании. Однако несчастная утратила контроль над своим телом: мышцы сфинктера ослабли и содержимое прямой кишки излилось наружу жидкой зловонной массой. Зажав носы и с отвращением отвернувшись, свидетели пытки разразились громкими проклятиями. Председатель суда замахал рукой, отгоняя от себя волну зловония, и потребовал открыть дверь, чтобы впустить струю свежего воздуха. На этом дознание с пристрастием закончилось.