— Шон! Очнись!

Он замотал головой из стороны в сторону. Анна оглянулась по сторонам — не видит ли кто ее в одних пижамных штанах и комбинации, склонившуюся над пьяным сынком-тинейджером.

Шон моргнул и открыл глаза, медленно повернул к Анне лицо, тщетно пытаясь сфокусировать на ней взгляд.

— Мам? — наконец произнес он.

— Да, это я!

— А папа?..

Она схватила его за руку.

— Вставай! Пошли домой.

— Отстань от меня!

— Вставай, пойдем домой. Уже четыре часа утра!

Он засмеялся.

— Что тут смешного!

— Это очень смешно. Смешно, что тебе всякий раз говорят, который час, когда ты возвращаешься домой. Всем ребятам это говорят, когда они приходят домой. Как будто нам не все равно. Как будто это имеет значение. — Он оторвал голову от бетона. — Это я на тротуаре лежу? Господи помилуй. — Шон снова засмеялся. — А как я сюда попал?

— О Боже! Как он сюда попал! Ты что, сам не помнишь, как ты сюда попал?

— Не имею ни малейшего представления. — Он повернулся на бок, потом приподнялся и подпер голову рукой.

— О'кей. Я иду домой, а ты иди за мной. Давай!

— Ох…

— Отец уже едет сюда.

— Что? А я думал, у него…

— Да-да, едет домой, — сказала Анна, подходя ко входной двери. — Так что один Господь теперь может тебя спасти.

Шон остался лежать, как лежал, но потом все же взобрался на верхнюю ступеньку крыльца.

— Быстрее, Шон! А не то я сейчас дверь закрою.

— А я и не просил тебя ее открывать.

Она захлопнула входную дверь и включила свет над крыльцом.

— Ох, парень. Давай, давай… — Он оперся ладонью о ступеньку и с усилием поднялся, сбив при этом цветочный горшок. — Выключи этот проклятый прожектор, я уже тут.

Он постучался в дверь. Анна открыла ее. Шон вошел внутрь и сел на первый попавшийся стул.

— Не устраивайся здесь!

Тут она снова услышала на улице электронное попискивание. Открыла дверь и подняла его мобильный телефон.

— Давай сюда. — Шон протянул руку.

— Только когда ты поднимешься к себе и ляжешь в постель. Где тебя носило?

— В городе.

— Говори, где ты был! Или я тебе эту штуку не отдам!

Шон рассмеялся:

— Отдашь!

— И не думай, и не мечтай! И вообще, хватит! Мне это все надоело!

— Это мне все надоело! — заявил Шон, вставая со стула. — Этот гребаный дом!.. Тут все в тоску вгоняет. Осточертело мне тут. Не могу больше. Когда приходишь к кому-нибудь, там всегда весело. А сюда приходишь — и все. Конец.

Анна сунула руку к нему в карман и извлекла оттуда бутылку пива. Медленно покачала головой:

— Ну, и в кого ты превратился? В алкаша? Шляешься по улицам с бутылкой в кармане…

— Не хотелось просто так выливать…

— И когда ты только успел превратиться вот в такого… типа?!

— В какого типа?

— Прекрати валять дурака!

По ее лицу потекли слезы. Шон молча покачивался перед ней.

Она бросила на стул мобильник, повернулась и быстро ушла в кухню, вытирая на ходу глаза. Присела к столу, сделала несколько глубоких вздохов. И припомнила совет, который когда-то слышала: жизнь никогда не поздно начать заново. Посмотрела на стрелки часов — двадцать минут пятого — и стала думать, в какой именно день ей следует все начать сначала.

Посидев немного, Анна поставила на огонь чайник, потом заварила себе успокаивающего чаю. Через несколько минут она почувствовала его действие, и ей захотелось оставаться именно в таком состоянии: в одиночестве, в тепле и покое, с исходящей паром кружкой чаю.

Бип-бип. Би-и-ип. Бип. Бип.

Она поставила кружку на стол и в ярости бросилась обратно в холл.

— Отключи свой телефон! — заорала она на Шона.

Тот вздрогнул. И они оба обернулись к входной двери, услышав скрежет ключа в замке.

— Ох, только не это, — пробормотал Шон.

— Ну, и что тут происходит? — входя, спросил Джо.

— Шон явился домой пьяным. Опять. Нынче он просто валялся на тротуаре. Кто-то вышиб его из машины и оставил там валяться.

— Что?! — одновременно воскликнули Джо и Шон.

Она повернулась к сыну:

— Ты даже этого не помнишь! Отличные у тебя дружки!

Окинув взглядом Анну, Джо понял, что она совсем не спала.

— Иди ложись, милая. Тебе надо поспать. Я сам с сыном разберусь.

— Что ты хочешь этим сказать — сам разберешься?! — взвилась она. — Ты даже палец о палец не ударил…

Джо обернулся к Шону:

— Ты сиди, где сидишь. Анна, давай я отведу тебя наверх.

Они поднялись по лестнице и остановились на площадке. Шон остался внизу, что-то бормоча им вслед.

— Если он увидит, что мы ссоримся, это ни к чему хорошему не приведет. — Джо старался говорить тихо.

— Ты и впрямь так считаешь? А если он тебя вообще не видит, это разве лучше?

— Что, черт побери, должны означать твои слова?

— Сам знаешь что. Я одна пытаюсь привести его в норму. И мне это не по силам.

— Нет, вполне по силам, — примирительно сказал он.

Анна горько рассмеялась:

— Ну да, скажешь тоже! Тебе известно, что он и не собирается поступать в колледж?

— Он просто так себя ведет, чтобы нас позлить. Считает, что мы ничем не помогаем ему с колледжем.

— Как же так?! Ведь он знает, что мы просто не могли ему помочь! Я только что вернулась из Парижа, а ты был…

— Знаю-знаю, что ты скажешь: как всегда, занят на службе.

— Но так оно и было!

— Конечно, так и было!

Анна отступила назад:

— Странно, что тебя еще держат на службе. После того, что со мной случилось по твоей милости…

— По моей милости?! — У него даже голос сорвался. — Господи, Анна, значит, ты вот так считаешь?

— Не знаю… Устала я. И иду спать. Ты меня обвиняешь в том, что он стал такой. Я тебя обвиняю, что я стала такая. А ты себя ни в чем не обвиняешь. Спокойной ночи.

— Погоди. Ты должна мне ответить… Ты ведь никогда не говорила, что…

— Я сказала, что сама не знаю, что я чувствую. А теперь дай мне пройти, я спать хочу.

— Что же такое с нами произошло?! — крикнул ей Джо вдогонку. Но она даже не обернулась.