слезы. Они просто бегут по самой нежной коже в мире, но девушка даже не всхлипывает.

– Арттеем, – тянет она хриплым голосом.

Мне невыносимо видеть, как она плачет. Я поднимаю руки и ладонями вытираю ей слезы. Она не отстраняется. Просто стоит, позволяя к себе прикасаться.

Неужели ей что– то сделал Матвей?

Мои прикосновения выводят ее из шока.

Она перехватывает мои руки и отводит их в сторону.

А потом сбивчиво принимается объяснять.

– Я была с Матвеем. За нами увязались какие– то машины. Пытались заблокировать. Их было три или четыре. Сначала нам удалось оторваться. Но они стали догонять. Тогда Матвей велел мне выпрыгнуть. Он в ту сторону уехал – она показывает рукой направление, и я вижу, что кожа на ладошках тоже содрана, – Артем, пожалуйста, давай в ту сторону поедем? Может, найдем его?

Ее голос ломается.

Я молчу.

– Артем, я тебя очень прошу... Пожалуйста...

Вот теперь она очень близка к истерике.

– Ладно, поехали.

Мне не улыбается спасать Матвея. Но видеть Полину в таком состоянии и ничего не сделать, чтобы ей помочь... Я не могу.

Довожу ее до автомобиля. Усаживаю на переднее сидение. Хочу посмотреть, что там с ногой и руками, но она снова просит:

– Давай попозже? Пожалуйста!

Славу я сгоняю на заднее сиденье, где он предусмотрительно молчит. Еду в том направлении, которое указала Полина.

Ехать приходится недолго. Машину Белова первой замечает Полина. Она лежит на крыше в кювете. Дверца с водительской стороны открыта. Белова ни в машине, ни у машины нет.

Грязь возле машины размешена не одной парой ног. И там же видны красно– бордовые пятна. Кровь.

Полина все понимает сама.

– Мааатвеей! – ее крик разносится далеко в холодном воздухе.

Подхватываю ее, не давая упасть.

– Вызывай полицию, – обращаюсь к Славе.

Понятно, что случилось что– то очень серьезное. И самодеятельностью заниматься не время и не место.

Артем Холодов

Усаживаю Полину в машину. Она уже не сдерживается, плачет в голос.

– Что... Что с ним сдееелалиии? Ктооо?

Ее боль ранит, как моя собственная.

Рядом Вячеслав звонит в полицию, объясняет, как до нас добраться.

– Полин, истерикой ты ничего не изменишь. «Постарайся успокоиться», —говорю девушке.

Она смотрит на меня пылающим взором.

– Ты его ненавидел! – бросает мне справедливое обвинение.

– Это не важно! – я не собираюсь сейчас клясться в любви к ее Матвею, – Важно другое. Тебе нужно успокоиться, потому что сейчас сюда приедет полиция. Ты – единственный свидетель того, что случилось. И от того, сможешь ли ты собраться, зависит его жизнь.

Говорить ей, что все может быть уже бесполезно, даже не пробую. Хотя где– то глубоко вспыхивает эта мысль какой– то дурной надеждой. Что будет, если Белова не станет? Появится ли у меня шанс?

Но от этих не слишком человечных мыслей меня отрывает реальность.

– У вас воды нет? – спрашивает Поля сквозь всхлипывания.

Молодец! Умничка! Пытается собраться.

Протягиваю ей запечатанную бутылку с минералкой. Открыть ее она не может. Дрожат руки. Забираю воду, откручиваю крышку, отдаю обратно. Она делает несколько глотков. С шумом вдыхает и выдыхает воздух. Больше всего хочу ее сейчас обнять, погладить по голове и сказать, что все обязательно будет хорошо. Но вряд ли она оценит этот мой порыв.

– Давай ногу и руки обработаем.

Не протестует, когда я смываю кровь и грязь. Морщится, когда смачиваю ссадины перекисью. Больше ничего в аптечке нет. Крем бы какой– нибудь для заживления. Хотя в аптечке еще йод есть придется им. Обрабатываю колено, непроизвольно дую на ссадину. Обернувшись, встречаюсь с цепким взглядом Славика. Он все понял. Ладно, в баню его.

Однако он не удерживается от комментария, когда мы остаемся вдвоем возле багажника автомобиля.

– Надо же, и ты человеком можешь быть!

В его голосе звучит искреннее удивление. Но уже в следующую секунду он добавляет.

– Только при условии, если это не ты его...Из– за девчонки.

– Еще одно высказывание и ты будешь искать новую работу. Обратишься ко мне снова в такой форме, ситуация будет той же.

Он оторопело смотрит на меня, а я возвращаюсь к Полине.

Что, что, а ставить на место у Владислава Сергеевича можно было научиться за столько времени.

– Как ты? – глупость спрашиваю, но больше ничего в голову не приходит.

Сейчас главное – не дать ей погрузиться в себя и додумывать, что с Матвеем.

Ответить она не успевает, у меня звонит телефон.

– Артем, куда ты пропал? Документы где? Я же жду! Сказал тебе – СРОЧНО! – Саркисян не дает мне вставить ни слова.

– Тимур Аркадьевич! – специально подчеркиваю его отчество, знаю, он поймет, что перебарщивает, – Мы возле Воронежа. Нашли Полину и машину Белова. Его самого нет. Возле машины – кровь. Полина рассказала, что их преследовали несколько машин, Матвей заставил ее выпрыгнуть. Полицию вызвали. Ваш заместитель со мной.

Начбез переваривает новости.

– Артем, я надеюсь, ты к этому не имеешь отношения.

Очень хочется послать его и прервать разговор. Но так я добьюсь лишь того, что подозрений у него станет больше.

– Нет, не имею, – сухо отвечаю.

– Дай трубу Славке.

Конечно, он может позвонить ему на его телефон, но я просто передаю аппарат.

Оказываюсь возле Полины и слышу:

– Его не убьют?

Мне хочется начать с жаром ее убеждать, что нет, такого, конечно же, не произойдет.

– Я не знаю, – это все, что я произношу вслух.

Вячеслав приносит мне мой телефон.

– Вас. Владислав Сергеевич.

Не спрашиваю, сам ли он позвонил, или ему позвонили. Не важно уже.

– Да, пап.

– Артем, – далее следует непривычная пауза.

Он растерян? Не знает, что делать? Так вообще бывает?

– Полиция приедет и займется поисками, – он быстро берет себя в руки, – Служба безопасности пусть тоже подключается. Я сказал Тимуру. Олесе еще не звонили?

Я целиком сосредоточился на Полине. А ведь еще есть Олеся...

– Нет, – которой вот– вот рожать.

– Артем, может не говорить?

Оцениваю положение. Что так, что по– другому – полный аут.

– Пап, она с тобой после истории с невестой толком не разговаривает. Если ты скроешь от нее похищение Матвея – она тебе не простит. И потом – вдруг будут выкуп требовать и ей позвонят? Как тогда?

– Ты прав, – задумчиво тянет, – А