В ее ушах явственно звучали слова древнего текста, который она читала во дворце махараджи: «Затем любовники могут есть сладости, какие им понравятся, и пить свежий сок: сок манго, сок апельсинового дерева, смешанный с сахаром, или какой-нибудь другой, сладкий, нежный и чистый».

Фрэнсис ощутила прилив каких-то странных чувств. Сладкий, нежный и чистый? Эти чувства были настойчивыми, жаркими и вызывали неловкость.

– Вы всегда сразу приступаете к сладкому, лорд Риво? Без всяких закусок? Не очень-то правильный способ питания!

– Отбросьте все правила, мисс Вудард. Сегодняшняя ночь не для еды, а для потакания причудам и капризам. – Он повернулся к Доннингтону: – Почему вы не едите, милорд? Лакомства исчезают с необыкновенной быстротой. Ради Бога, побалуйте себя, пока не поздно.

Лорд Доннингтон, с пристальным вниманием наблюдавший, как Найджел ест пирожное, вспыхнул. Он тут же отпустил руку Фрэнсис, взял тарелку и стал накладывать на нее еду. Фрэнсис смотрела, как он удаляется, рассеянно проглотив какой-то изысканный деликатес. Она и не ждала, что он станет защищать ее или даже будет серьезно возражать против того, что ее отбирают у него.

– Вы не находите, мисс Вудард, что английские блюда слишком пресны после восточных специй? – почти беспечным тоном спросил Найджел. – Ведь индийская кухня очень острая, не правда ли?

– Острая пища хорошо подходит к жаркому климату, милорд, – ответила Фрэнсис. – Она очищает кровь и поднимает настроение.

– Значит, если такую острую пищу подать в Англии, то проглотивший ее сгорит?

– Не все специи обжигают, милорд. Некоторые из них гораздо более тонкие.

– Без сомнения, слишком тонкие на наш английский вкус. Мы любим все варить с большим количеством соли. Я понимал, что не стоит подвергать вас испытанию нашей грубой английской кухней, мисс Вудард, и поэтому нанял французского повара. – Он подал ей блюдо с засахаренной вишней. – Я всегда удивлялся, почему дамы так любят этот приторно-сладкий вкус. Эти вишни никогда не кончаются. Чем больше их предлагаешь, тем больше остается. А какие-нибудь индийские пряности обладают сладким вкусом?

Она чувствовала себя выбитой из колеи. От его чудесного беззаботного смеха ее бросало в дрожь, и она ощущала себя совсем беспомощной.

– Разумеется: ардрака, бхринга, дханьяка. – Фрэнсис увидела его удивленно вскинутую бровь и пояснила: – Имбирь, корица, кориандр. Но в индийских традициях смешивать сладкое с соленым.

– В Англии есть собственные традиции смешивания различных вкусовых ощущений. К счастью, нас обучили этому французы. – Он предложил ей кусочек поджаренного хлеба с грибным паштетом. – Точно так же они научили нас целоваться. Говорят, Анна Болейн переняла у французских придворных греховный поцелуй, когда сплетаются языки, и так очаровала короля Генриха, что он разрушил все монастыри.

– Вы полагаете, милорд, что до этого англичане не умели целоваться?

– Не думаю, что они умеют это делать и теперь. – Он обвел глазами комнату, где несколько кавалеров ласкали своих дам.

Затем его темные глаза, в которых плясали веселые искорки, вновь взглянули на нее. Фрэнсис с беспокойством поняла, что в других обстоятельствах ей было бы приятно его общество.

Он взял пригоршню ягод клубники из большой вазы с фруктами.

– Идите сюда, мисс Вудард. Давайте есть клубнику без сахара, как и было предназначено природой. – Он окунул самую спелую ягоду в чашку со взбитыми сливками и протянул ей. – Клубника позволяет нам понять, что сладость наиболее приятна, когда есть небольшой оттенок терпкости. Чтобы почувствовать это, достаточно одних сливок.

«Затем они должны развлекать себя приятной беседой, выбирая по своему усмотрению предмет. Это будет началом». Слова древней книги казались такими простыми, когда Фрэнсис заучивала их в гареме. Стихи давали ощущение безопасности, объясняя, чего следует ожидать. Теперь все выглядело гораздо сложнее.

Фрэнсис взяла ягоду за хвостик и откусила. Сок и сливки потекли по ее указательному пальцу. Она хотела вытереть руку, но Найджел сжал ее запястье.

– В гареме за подобную неаккуратность вы, несомненно, получили бы удар по пальцам, – сказал он. – Дайте мне вашу руку.

Фрэнсис подняла на него глаза, отчаянно пытаясь унять учащенно забившееся сердце. Она не могла догадаться, о чем он думает. Что он мог знать о женской половине дворца махараджи, об этом экзотическом мире, полном интриг, опасностей и скрытой жестокости?

– Зачем?

– Я же давал вам свою в библиотеке, – с обезоруживающей улыбкой ответил он. – И более того, я позволил вам распоряжаться мной.

Он колебался, и она почувствовала в его голосе скрытую угрозу. Тон его стал резче.

– Вы полагаете, мисс Вудард, что я не остановил бы вас, если бы захотел? Не пора ли нам быть честными друг с другом. Я дал вам свои руки, и вы связали их муслиновой чадрой. Теперь позвольте мне взять ваши.

Смело взглянув ему в глаза, она отдала свою руку. Найджел осторожно собрал губами сок с ее пальцев. Подушечкой пальца она ощутила влажное тепло и мягкость его губ. Его язык задержался на ее нежной коже, губы ласкали. Она смутилась, ощутив странную тяжесть и жар внизу живота. Не отрывая от нее взгляда своих темных глаз, он обхватил губами ее указательный палец и пососал. Умело. Безжалостно. Чувства вскипели в ней, как масло на огне. Фрэнсис подавила вздох. Она вся горела; его пальцы жгли ей талию, его губы обжигали руку. Мужество ее испарилось без следа. Медленно проведя языком от ладони до самого ногтя, Найджел вытащил ее палец изо рта, а затем с насмешливой улыбкой сжал руку девушки в кулак и отпустил.

– Ну вот, – сказал он, – теперь мы квиты. Чтобы дополнить всю эту сладость, за клубникой должно следовать вино – что-нибудь легкое и пьянящее, вроде шампанского.

Как тут не растеряться? «Затем они могут беседовать об искусстве и уговаривать друг друга выпить вина. После этого, когда женщина переполнится любовью и желанием, мужчина отпустит гостей, одарив их цветами, благовонными мазями и листьями бетеля. И тогда они останутся вдвоем».

Она полагала, что сможет справиться с этим: ее готовили к тому, чтобы отдавать свое тело в обмен на безопасность. Но такого она больше не выдержит! Ничто не могло приготовить ее к магической власти этого прекрасного мужчины, смотрящего на нее сверху вниз из-под густых ресниц, к его манере распоряжаться, к его циничному искусству обольщения. Теперь это был уже не заученный по книгам урок, холодное и рациональное упражнение в чувственности. Неистовый пожар чувств грозил поглотить ее. Она обязана вернуть себе самообладание!

– В Индии пища тоже должна наилучшим образом соответствовать обстоятельствам, – осторожно заметила она. – В конце концов, кулинария – это двадцать третье из шестидесяти четырех искусств, составляющих искусство любви. Я овладела ими всеми, милорд. Назовите любое, и я продемонстрирую его.