Завыв, Егор завертелся зайчонком, глядя на Дашу как на Архангела Уриила и вымаливая ответ. Однако его собеседница, стремясь остаться, просто тихонько закрыла глаза и настороженно замолчала.

Этого хватило. У Егора вихрем закружилась голова, и на мгновение он потерял половую ориентацию в пространстве. Злополучный пруд, шевелящиеся в такт волнам безжалостные липы, стая разноцветных ворон, стекающихся к месту столкновения с трамваем, и даже носастая гондола усатого дяди Эдика, искренне и наивно полагающего себя певцом – всё перевернулась вверх тормашками, обуглилось и покрылось чёрным светом. Егор чувствовал, что теряет мировосприятие (если таковое возможно потерять) и контроль над телом (если таковой у него был). Он, наконец, провалился под зыбкий лёд физического бытия в полынью ядовитого страха, который в обиходе называется «стать никем».

Сколько он пребывал в этой забытой всеми яме сознания, никто сказать не мог. Только самым первым его видением, возникшим где-то на горизонте пространного чувства, называемого «собственным существованием», была обнажённая Даша, тянущая к нему тонкие немыслимые руки.

«Согрешил – людей рассмешил».

Сербская пословица

То, что описывалось в главе 4 настоящей книги, могло предваряться примерно следующей историей из «жизни Юрика».

Нерадивый Юрик, увольняясь, напакостил начальнику, снеся на его компьютере Касперского и активировав вирус. После чего шеф, вынужденный задержаться на работе, не смог спасти свою жену от бандитского нападения. И тут другу Юрика звонит тёзка жены шефа и загадочно разговаривает, но не с другом, а с самим Юриком. После чего на героя снисходит озарение, и он впервые в жизни молится языческим богам. На мобильник Юрика приходит смс-ка, подтверждающая факт того, что кое-какие боги слышат кое-чьи молитвы.

Так что история под названием «жизнь Юрика» могла бы быть весьма поучительной, если бы её автор соизволил приложить к ней хотя бы капельку позолоченных чернил. Но он уже настолько увлёкся другой сюжетной веткой, что было бы священным грехом останавливаться на недостигнутом.

И пока Егор менял ориентацию в пространстве, Даша воспользовалась его ноутбуком и нашла в Интернете предложение, после которого окончательно разучилась читать. Дабы не утомлять, она процитировала только начало, и то про себя:

«Кто знает другие дни, скверные, с приступами подагры или с ужасной головной болью, гнездящейся за глазными яблоками и своим дьявольским колдовством превращающей из радости в муку всякую деятельность, для которой нужны зренье и слух, или те дни духовного умирания, те черные дни пустоты и отчаяния, когда среди разоренной и высосанной акционерными обществами земли человеческий мир и так называемая культура с их лживым, дешевым, мишурным блеском то и дело вызывают у нас тошноту, а самым несносным их средоточием становится наша собственная больная душа…»[6]

– Как хорошо, что я – не читатель! – облегчённо вздохнула Даша уже вслух. – Кстати…

Егор, наконец, соизволил оторваться от записи своих умных мыслей и процитировал последнюю:

– Слова созданы для выражения того, что находится между ними.

– Кстати, о сексе, – Даша положила немыслимую левую руку на мужское колено. – Не находишь, что одному из нас пора предложить его другому?

– Это ещё зачем? – не понял Егор, созерцая обнажённую Дашу.

– Во-первых, мужчина знакомится с девушкой, испытывая сексуальный голод в 9 случаях из 10. И, во-вторых, надо подтвердить мою гипотезу, гласящую, что все желания сбываются. А сейчас – время исполнения одного из твоих желаний, – Даша потрясла колодой Таро перед вожделеющими глазами клиента.

Но Егор взял тонкую руку Даши, чтобы проявить к ней некоторую нежность. «Чёрт возьми! Почему люди так боятся секса? И почему так привязываются к нему?!» – думал или ругался Егор, гладя Дашу и понимая, что хотеть её здесь и сейчас – так просто и так невозможно.

– Ты видишь то, что хочешь, – без этих слов Даша приникла к Егору тем телом, что было в её распоряжении. – И если сейчас ты видишь нагую меня, то я этому рада. Было бы гораздо хуже, если бы ты притворялся.

– Я притворяюсь, – Егор покраснел, как опиумный мак.

– Если ты открыто признаёшь это, значит, уже на пути к доверию. А как ты собираешься заниматься сексом без доверия?

– Как обычно.

Егор хотел поскорее приступить к самому процессу, но Даша, убрав острые соски обратно, отстранилась:

– Погоди.

– То сама предлагаешь, то погоди. Как тебя трактовать?

– Трактуй правильно. Разве можно трактовать неправильно?

– Между прочим, ты любовь выбрала, а теперь тебе секса подавай? Разделась зачем-то, сверкаешь своими прелестями на всю комнату! – Егор чесанул волосатую грудь и почувствовал себя бодро.

– Ну да. Мне просто интересно, кто из нас хочет секса, а кто – только делает вид и боится.

– И судя по всему, боишься ты.

– Да, боюсь. Я боюсь секса без доверия. А ты боишься доверия без секса. В результате мы с тобой расходимся, как Титаник и Айсберг.

При этих словах один из бороздящих Чистый Пруд белых лебедей засмотрелся на прикорнувшего возле удочки рыбака и врезался в гондолу дяди Эдика.

Егор два раза подряд открыл глаза. Увидев свой ноутбук в руках Даши, он возмутился:

– Ну вот, стоит на минутку задуматься о главном – как всё самое ценное свистнут из-под носа!

Даша обзавелась зеркальцем, подкрасила губы бесцветной помадой и подправила черноволосую причёску. Егор отобрал у собеседницы компьютер и, закрыв его, убрал в кейс. Пока Даша занималась приведением себя в беспорядок, Егор нащупал опасный чёрный предмет и незаметно переложил его во внутренний карман пиджака.

– Теперь, когда ты многое понял, самое время перейти к основным человеческим заблуждениям, которые называют десятью заповедями, – пропела Даша, закидывая левую ногу на правую и облизывая губы.

– Хорошая тема, – кивнул Адам. – Меня давно мучает вопрос: почему заповедей десять, а смертных грехов – всего семь?

– Давай разберёмся, – поддержала Ева. – Первый грех у вас – гордыня. Читаем первую заповедь: «Я – Господь твой, да не будет у тебя иных богов, кроме меня». Как видим, сам Бог начинает гордиться тем, что он самый крутой из всех возможных. В принципе, дальше можно не читать, потому что если ложно А, то ложно и Б. Но так и быть, читаем вторую заповедь: «Не делай кумира из всего подряд» – неплохо звучит, да? Но смотри, что потом: «Ибо я твой Бог и накажу тебя, если будешь игнорировать мои заповеди». Кумир налицо? Хорошо, идём дальше, – женщина загнула палец. – Второй грех у нас алчность – здесь, слава вашему Богу, всё в порядке: «Не кради», «Не желай ближнего и барахла его» и так далее. Третий грех – зависть, и сюда притягиваем за уши сотворение кумира. Четвёртый грех – гнев, а заповеди «Не гневайся» у нас нет. Зато с пятым грехом – блудом – всё в порядке, на него существует аж две заповеди. Чревоугодие заповедями обделено, но больше всего проблем с унынием – заповеди «Не унывай» не существует, поэтому все христиане такие зануды. Ну и всё, вроде бы, да? Вывод неутешительный: где густо, а где пусто, корреляция добродетелей и пороков сильно хромает, да и Бог у вас – антропоморфный дендромутант.