В США использование робототехники в сельском хозяйстве может привести к пересмотру базовых принципов государственной иммиграционной политики, которая и без того постоянно становится предметом ожесточенных споров. Это уже происходит в некоторых отраслях, традиционно пользующихся услугами большого числа сельскохозяйственных рабочих. Так, в Калифорнии научились обходить неразрешимую проблему создания системы распознавания отдельных миндальных орехов: машина просто берет целое дерево и сильно его трясет. Орехи падают на землю, где их подбирает другая машина. Многие калифорнийские фермеры переключились с культур, требующих осторожного обращения, таких как томаты, на более устойчивые к внешнему воздействию орехи, поскольку их можно собирать с помощью механических средств. В результате за первое десятилетие XXI в. число рабочих мест в сельском хозяйстве в Калифорнии упало на 11 %, тогда как объем производства таких культур, как миндальные орехи, т. е. культур, соответствующих требованиям автоматизации сельскохозяйственного производства, резко возрос{42}.

Первой жертвой ускорения темпов внедрения робототехники и передовых технологий самообслуживания, которое наблюдается практически во всех секторах экономики, станут низкооплачиваемые рабочие места, не требующие специального образования. Однако подавляющее большинство рабочих мест, создаваемых сейчас в экономике, относятся именно к этой категории — и это при том, что экономике США необходимо ежегодно создавать порядка миллиона рабочих мест лишь для того, чтобы справиться с ростом населения. Даже если закрыть глаза на высокую вероятность фактического сокращения числа таких рабочих мест по мере появления новых технологий, любое замедление темпов их роста приведет к ужасным последствиям для рынка труда в долгосрочной перспективе, и тяжесть этих последствий со временем будет только нарастать.

Найдется немало экономистов и политиков, которые заявят, что никакой проблемы и нет. В конце концов, рутинную низкооплачиваемую работу, которая не требует высокой квалификации — по крайней мере в экономике развитых стран, принято рассматривать как нечто заведомо нежелательное, и если вы послушаете дискуссии экономистов на тему последствий внедрения технологий для этого сегмента рынка труда, то обязательно услышите от них что-нибудь про «высвобождение» — как будто выброшенные на улицу люди сбрасывают оковы низкоквалифицированного труда, чтобы научиться новому и подняться на следующую ступень своей карьерной лестницы. В основе этих рассуждений лежит одно важное допущение, согласно которому такая динамичная экономика, как экономика США, всегда сможет обеспечить столько новых рабочих мест с более высокой зарплатой и более высокими требованиями к квалификации, сколько необходимо, чтобы дать работу всем этим высвободившимся трудовым ресурсам — разумеется, при условии успешного прохождения соответствующего обучения.

Аргументы в пользу упомянутого допущения кажутся все более шаткими. В следующих двух главах мы проследим, как автоматизация уже повлияла на рынок труда и доходы населения США, и попытаемся определить источник уникального революционного потенциала информационных технологий. Обсуждение этих вопросов станет отправной точкой для погружения в перипетии разворачивающихся на наших глазах процессов, которые грозят опровергнуть общепринятые представления о видах занятости, вероятность автоматизации которых на самом деле наиболее велика, а также подвергают сомнению жизнеспособность аргумента о дополнительном образовании и переподготовке как решении проблемы: высокооплачиваемые профессии, требующие высокой квалификации, не останутся в стороне — наступление машин затронет и их.

Утром 31 марта 1968 г., в воскресенье, преподобный Мартин Лютер Кинг стоял за кафедрой Вашингтонского национального собора — настоящего произведения камнерезного искусства, выполненного из известняка. В здании собора — одном из крупнейших религиозных сооружений в мире, более чем в два раза превышающем размерами Вестминстерское аббатство в Лондоне, — было не протолкнуться: тысячи людей толпились в нефе и трансепте, смотрели вниз с хоров, изо всех сил старались протиснуться внутрь через двери. По меньше мере еще тысяча человек собрались снаружи на ступенях собора или у находящейся неподалеку Епископальной церкви св. Албана, чтобы послушать проповедь через громкоговорители.

Эта воскресная проповедь станет последней в жизни доктора Кинга: всего пять дней спустя в соборе снова будет не протолкнуться — сюда придут все, включая президента Линдона Джонсона, членов кабинета, всех девяти судей Верховного суда и видных членов конгресса; правда, на этот раз настроение у них будет куда более мрачным: они соберутся на поминальную службу на следующий день после убийства Кинга в Мемфисе, в штате Теннесси{43}.

Проповедь Кинга называлась «Не проспите великую революцию». Основной темой его выступления, как и следовало ожидать, были гражданские права и права человека, но его толкование революционных изменений выходило далеко за пределы борьбы за права. Как он кратко пояснил в проповеди:

Говоря о тройной революции, Кинг имел в виду отчет, подготовленный группой известных ученых, журналистов и технологов, которые называли себя Особым комитетом тройной революции. В эту группу входили нобелевский лауреат химик Лайнус Полинг, а также экономист Гуннар Мюрдаль, которого наградили нобелевской премией по экономике в 1974 г. вместе с Фридрихом Хайеком. Две революционные силы, упомянутые в отчете, — ядерное оружие и движение за гражданские права — оказались плотно вплетены в исторический нарратив 1960-х гг. О третьей революции, которой была посвящена большая часть документа, почти никто не вспоминал. Авторы отчета предсказывали, что кибернетизация (или автоматизация) совсем скоро приведет к созданию экономики, «в которой потенциально неограниченный объем выпуска может быть достигнут с помощью систем и машин, требующих лишь незначительного вмешательства со стороны человека»{45}. Следствием этого станет массовая безработица, резкий рост неравенства и в конечном итоге падение спроса на товары и услуги на фоне уменьшения покупательной способности потребителей, без которого дальнейший экономический рост невозможен. Особый комитет предложил радикальное решение: ввести в будущем гарантированный минимальный доход — он станет возможен благодаря «экономике изобилия», которая будет создана в результате повсеместной автоматизации и которая должна «заменить собой лоскутное одеяло мер социальной поддержки», принимавшихся в то время для борьбы с бедностью[10].