— Просто Глеб, — кивнул Слепой, окидывая подошедших к нему поближе мальчишек оценивающим взглядом.

— Он вас обучит всему, что умеет, — пообещал Аркадий Маркович и, дотянувшись Глебу до уха, добавил: — Чуб за тебя поручился, так что смотри!

По странной случайности Вадик оказался рядом и услышал этот шепот. Получалось, этот Глеб знает Чуба и тот даже почему-то за него поручился.

Это не очень-то нравилось Вадику, более того, это напрягало, как и то, что вместе с ним летел Черный, этот высокий развязный паренек из элитных рублевских, сын банкира, у которого с самого рождения было все, чего только могут пожелать не только душа, но и тело.

В городе он тусовался, очевидно, как и Вадик, в поисках острых ощущений. Одно Вадику в нем определенно не нравилось. В присутствии Головы и даже Шмыря он делался ниже травы, тише воды, а когда оставался с теми, кто был младше или слабее его, начинал корчить из себя неизвестно что.

Вот и теперь, когда только вышел из машины, был как бы даже чуть растерян. Но стоило ему увидеть Вадика, как его точно подменили. Он окинул всех снисходительным, даже чуть уничижительным взглядом и сплюнул. Потом достал откуда-то из носка или кроссовки сигарету, зажигалку и закурил.

Докурить он не успел. Откуда-то из-за угла к нему подскочил здоровый детина и буквально выдернул сигарету у него из зубов.

— Ты что отцу обещал?! — крикнул детина.

Черный сразу сник.

— Я отцу передам, чтобы он высчитал из твоей суммы двести долларов, — сказал, как понял Вадик, охранник.

— Я ж не докурил… — начал было Черный.

Но охранник был неумолим:

— Ты и так его опозорил, и его, и мать. Мое дело предупредить. Где б ты ни был, возле тебя везде будут наши глаза и уши.

— Что, стукачей наняли? — хмыкнул Черный.

— Думай что хочешь, но каждый твой неверный шаг будет съедать деньги на твоем счету. Сотню за сотней. Пока ничего не останется. Еще и должен отцу с матерью будешь, — строго предупредил охранник.

— О чем спор? — спросил подошедший к ним Аркадий Маркович.

— Да вот курить вздумал. А отец с матерью категорически против, — поспешил объяснить охранник. — У вас же в лагере, они надеются, сухой закон, и курить — не курят?

— Почему… — неожиданно включился в разговор Глеб. — Они могут и пить, и курить, и ширяться.

Охранник в ужасе округлил глаза.

— Только потом ни стрельбы по бегущим мишеням, ни верховой езды, ни рукопашного боя, ни бесконтактной борьбы им не видать как своих ушей, — с ироничной улыбкой добавил Глеб, — даже к котлам их не подпустим.

— А, ну это правильно, — кивнул охранник и, заметив, что Черный втянул голову в плечи, добавил: — Только этот его срыв, может, вы не станете учитывать?..

— А я ничего не видел, — пожал плечами Глеб.

— Ну тогда ладненько… — кивнул охранник и, обращаясь к Черному, пригрозил: — Если еще раз сорвешься, я родителям и про этот случай доложу.

— Пошел ты! — покраснев, с досадой буркнул Черный. Ведь пока шел разговор, все ребята вслушивались и пытались уловить суть. После таких разборок надежда на то, что он, Черный, сможет завоевать авторитет среди ровесников, стать лидером, растаяла, как весенний снег. Теперь, чтобы ему поверили и за ним пошли, придется совершать что-то сверхординарное или безбожно врать, на что тоже надо еще решиться.

К счастью, объявили регистрацию, и, пока досматривали вещи и их самих, всем было не до выяснения отношений. Шмонали их по-страшному, поскольку у одного собиравшегося лететь их рейсом в Бишкек такого же, как они, молодого человека собака унюхала наркотики. Ему пришлось разуваться и вытряхивать из носков пакетики с белым порошком.

— Не пойму, — пробормотал вдруг один из ребят с разноцветными дредами, — из Бишкека к нам натуральную траву завозят, а туда тащат какую-то синтетику…

— А ты откуда знаешь? — спросил у него парень-крепыш, который больше всех других понравился Вадику. И если бы не Черный, который свалился как снег на голову, Вадик, может быть, с ним бы уже познакомился.

— Да так, сериалы смотреть надо, — пожал плечами парень с разноцветными дредами.

— Меня, кстати, Костя зовут, Костя Цыбин, — сказал крепыш, протягивая руку парню с дредами.

— Я Мик, а это Кузя и Рурик, — представился сам и представил своих друзей парень с дредами.

— Какие-то у вас не имена, а клички, — покачал головой Костя и повернулся к Вадику.

— Я Вадик, — сказал тот и, пожав Косте руку, мотнул головой в сторону: — А это Черный.

— Черный? — удивленно повел плечами Костя. — И почему Черный? У тебя же только брови черные, а голова совсем лысая.

— Это он недавно только постригся… — пояснил Вадик.

Черный тут же его резко перебил:

— У меня и у самого язык есть!

— Да, я вам еще не представил Алешу, — сказал Костя, поворачиваясь к высокому парню в очках. — Он у нас эрудит.

— Эро что? — переспросил Черный.

Парни с дредами хохотнули.

— Подождите, — вдруг вспомнил Вадик, — там же еще на лавочке сидели ребята. В карты играли…

— Это, наверное, не наши… — пожал плечами Костя.

— Да это мои охранники. Мамаша так боялась одного отпускать, что в пристежку охранников послала, — прояснил ситуацию Мик.

— Но они тебя за курево не гоняли, как Черного, — вдруг встрял в разговор Алеша.

— А ты помолчи, очкарик! — резко выкрикнул Черный, и тут же у него зазвонил мобильный.

Вадик, который стоял рядом, не мог не услышать прозвучавший в трубке резкий мужской голос:

— Не груби!

— Во дают… — стараясь скрыть растерянность, пробормотал, озираясь по сторонам, Черный и отключил мобильный.

— А кто это? — поинтересовался Вадик.

— Сам не знаю, как это у них получается, — пожал плечами Черный. — Пасут. Не успею что сказать или сделать не так, или охранник тут как тут, или вот, телефон звонит.

— Может, они в телефон видеокамеру вмонтировали? — предположил Вадик.

— Может, — задумчиво пробормотал Черный.

Вадик сделал знак Черному положить мобильный на стул, накрыл его своей курткой и жестом отозвал парня в сторону. И, оглянувшись, почти шепотом предложил:

— А ты мне свой телефон отдай или кому-то еще.

— А мне как без телефона?

— А я тебе свой дам. Типа махнемся.

— Давай, — согласился Черный.

И не успел он взять в руки телефон Вадика, как тот зазвонил.

— Але, — автоматически отозвался Черный.

— Але… — послышалось издали.