– Ну, это уж дудки, – отозвался один из мужиков. – Говорят, Уайетт Эрп спит с подружкой Джонни Биэна, актриской с Востока. Не хватало еще разозлить мистера Эрпа.

– Не приведешь его – разозлишь меня. Подумай: от кого из нас тебе скорее достанется?

Мужик глянул в глаза Холидею, судорожно сглотнул и вместе с приятелем выбежал из салуна.

– Что произошло? – спросил Мастерсон.

– Ты и впрямь ничего не помнишь?

Мастерсон покачал головой.

– На меня вроде как набросился боец Джеронимо, мы дрались… я убил его… Потом голышом очнулся перед «Ориенталом», – он ошеломленно мотнул головой. – Ни разу еще так не надирался.

– Ты вчера и капли не выпил, – заверил Холидей журналиста.

– Ты что такое несешь?! – опешил Мастерсон.

– Подождем Уайетта, чтобы мне не пришлось рассказывать дважды, – тут он вспомнил, чего ради вскочил в такую рань. – Ты не голоден? Можем обождать Уайетта в заведении по соседству.

– Я вроде как сыт, – нахмурился Мастерсон. – Чуть не лопаюсь. И потом, я гол как сокол. Надо бы разжиться одеждой.

– Дело говоришь, – заметил Холидей и вышел из салуна. Толпа к тому времени даже не думала рассасываться, и Холидей достал из бумажника пару банкнот. – Надо раздобыть какую-никакую одежду для мистера Мастерсона, – сообщил он. – Здесь двадцать долларов. Тот, кто отправится за покупками, может оставить сдачу себе.

Трое мужчин вызвались добровольцами, и Холидей выбрал из них одного. Хотел уже вернуться в салун, когда в самом конце толпы громко спросили:

– Вы официально представляете закон, Док?

– Советую прикусить язык, сэр, – ответил Холидей.

– Дьявол! Тогда я подожду кого-нибудь из Эрпов.

– А в чем, собственно, дело?

– Этой ночью у меня на ферме быка убили, – ответил вопрошавший. – Не волк, это точно. Он со скотиной так не поступает.

– Серьезно?

Фермер кивнул.

– Горло животине разорвали в клочья. Правда, крови почти нет.

– Любопытно, – уклончиво ответил Холидей.

Вернувшись в салун, он зашел за стойку бара и налил себе виски.

– Не рановато ли, Док? – спросил Мастерсон.

– Я привык мерить завтрак стаканами, – ответил Холидей. – Отвыкать, будь уверен, не собираюсь. Кстати, – спросил он после паузы, – как себя чувствуешь?

– В голове туман.

– Туман?

– Плохо соображаю. Но это скоро пройдет.

Несколько минут они просидели молча, потом вернулся горожанин, которого Холидей отправлял за покупками, и Мастерсон принялся одеваться.

– Шмотки с виду дерьмо, а сидят на мне еще хуже, – пожаловался он.

– Если предпочитаешь ходить голым, верни мои двадцать долларов и ни в чем себе не отказывай, – проворчал Холидей.

– Ладно-ладно, – скривился Мастерсон, – сойдет на пока. Надо сходить в отель за сменой вещей. А где, черт возьми, револьвер и трость?

– У Джеронимо.

– Верно, – кивнул Мастерсон, – я помню, как сдал оружие. – Тут он нахмурился. – Однако трость-то я при себе оставил.

– Она там же, где и лошадь.

– Хорошо, и где лошадь? Возле отеля?

– Тоже у Джеронимо.

– Не хочешь же ты сказать, что я вернулся в город на своих двоих!

– Нет, – покачал головой Холидей, – не на своих двоих, Бэт.

В этот момент в салун вошел Уайетт Эрп.

– Мне тут доложили, что кое-кто напился до беспамятства, – с улыбкой произнес он, – и в чем мать родила пошел гулять по улице.

– Все вопросы – к нему, – Мастерсон ткнул большим пальцем в сторону Холидея. – Я ни черта не помню.

– Слушаю, – с улыбкой обернулся к Холидею Эрп.

– Джеронимо заколдовал Бэта.

– Как именно?

– Мы уже хотели покинуть лагерь апачей, выяснив предварительно, что те не нападали на Эдисона – Джеронимо клянется в этом, – однако нас задержали его молодцы. Одного Бэт укокошил.

– Прямо в лагере? – нахмурился Эрп.

– Выбора не оставалось, – ответил Холидей и, помолчав немного, сказал: – Джеронимо знает английский лучше, чем мы думаем.

– В каком смысле?

– Он понял, что означает прозвище Бэта, – пояснил Холидей. – В наказание за убийство Джеронимо заколдовал его: каждую ночь от заката до рассвета Бэт будет превращаться во всамделешнюю летучую мышь.

– Да ты врешь! – возмутился Мастерсон.

– Я сам все видел, – осадил его Холидей, – и могу доказать. Такой здоровенной мыши я в жизни не видывал: размах крыльев футов шесть или семь. Обратившись, ты и потерял одежду, затем полетел в сторону города. Думаю, даже в обличие мыши ты сохраняешь в себе что-то от человека, и твоя человеческая часть подсказала, куда лететь. Не знаю, где и даже как ты приземлился, нашли тебя уже на рассвете. К тому времени ты снова обернулся собой… разве что остался гол.

– И ты поверишь в эти сказки, Уайетт? – негодующе спросил у маршала Мастерсон.

– Док еще ни разу не соврал мне, – пожал плечами Эрп, – и если уж индейские шаманы умудряются сдерживать белых к востоку от Миссисипи, то почему бы самому могущественному из них не превратить человека в летучую мышь? Знаешь, – обернувшись к дверям, произнес он, – когда я подходил к салуну, один фермер пожаловался, будто что-то задрало у него корову… Волков у нас тут много лет как не водится, да и койот на такое неспособен.

– Бэт говорит, что не голоден, – припомнил Холидей, – и, кстати, ковбой утверждает, что корову обескровили. Не знаю, как выглядят вампиры, но помню, чем они питаются.

– Что за бред! – прорычал Мастерсон.

– Это легко проверить, – предложил Эрп. – Нед Бантлайн как раз оснастил нашу тюрьму решетками из сверхпрочной латуни. Запрем тебя в камере часа за два перед закатом, и если ты останешься собой после захода солнца – отпустим сразу и на месте. Если же нет, то утром освободим, однако станем запирать тебя в клетке всякую ночь, пока не придумаем, как быть. Если ты в обличие вампира проголодаешься, а поблизости не окажется годной скотины, ты можешь наброситься на человека. Тебя придется убить.

– В жизни так не бывает, – пробормотал Мастерсон. – Нализался я, и точка.

Холидей достал из кармана сюртука платок и протянул его Мастерсону.

– Это еще зачем?

– Я подумал, ты захочешь утереть кровь с подбородка, – ответил дантист.

– Ты ему веришь? – спросил Эрп.

Они с Холидеем так и сидели в задней комнате в «Ориентале», уминая состряпанные барменом сэндвичи.