– А это не может подождать?

– Нет.

– Даже если учесть, что я не хочу заниматься любовью?

– Я не прошу тебя заняться любовью! Я просто прошу подойти сюда на тридцать секунд и оказать мне маленькую услугу.

Что она задумала, какую услугу он мог оказать ей за тридцать секунд на старой софе, стоявшей в его кабинете? Разве что наскоро заняться любовью, чтобы снять стресс от непомерных нагрузок в редакции?

Скрипнув зубами, он встал, сочтя по зрелом размышлении, что дальнейшие расспросы бесполезны: женщины премилые существа, понять их невозможно, и хотя они женаты уже целых пять лет, это совершенно не меняет дела! Он без энтузиазма приблизился к софе.

– Ложись! – скомандовала жена.

– Ложиться?

Несмотря на принятое решение, он уже задавал вопросы.

– Через тридцать секунд ты свободен, обещаю.

Роджер улегся на софу, с сомнением поджав губы.

– Не на живот, на спину, – уточнила Николь.

Супруг выразительно закатил глаза, но, не возражая, послушно перевернулся на спину. Николь поспешила занять позицию сверху.

– Теперь, – приказала она, – прикоснись к моей груди.

– Но, Николь, я же сказал, что мне нужно работать, – запротестовал Роджер.

– Я вовсе не прошу тебя заниматься со мной любовью, я прошу только обхватить мою грудь руками, как на снимке.

Он взглянул на лежавшую на полу фотографию; сама по себе она была неплоха, но что за странную эротическую игру затеяла его жена? И все же он подчинился и взял ее груди, как берут два маленьких круглых яблока. Николь схватила запястья мужа.

– Добавь жару, не так вяло, – запротестовала она, – представь, что я и впрямь твоя любовница.

«Любовница! Интересное предложение! – подумал он. – Впрочем, лучше не комментировать подобные вещи: это слишком скользкая дорожка!» Он проявил больше усердия. Николь посмотрела на снимок, лежавший на полу, сравнивал положение рук мужа с жестом, которым Симпсон ласкал груди своей любовницы.

Роджер недоумевал. Решительно, его жена необычная женщина! Может, она просто переутомилась? В любом случае она ему не солгала: было непохоже, что она жаждет секса, хотя ее рискованная поза и обнаженная грудь, казалось, свидетельствовали об обратном.

– Я так и знала! – воскликнула Николь, и ее лицо озарила улыбка.

– Знала что? – Сбитый с толку Роджер уже не знал, что подумать о странном поведении жены.

– Здесь что-то не сходится. Посмотри на снимок.

Он вновь посмотрел на фотографию, но увидел лишь очевидное: пожилой мужчина и восседающая сверху любовница. Нет, он в самом деле не понимал, куда клонит Николь. К тому же он испытывал противоречивые чувства: было ли тому причиной длительное созерцание порнографического по сути снимка или обнаженная грудь жены – но в нем зародилось волнение.

– Посмотри на левую руку Симпсона.

Роджер старательно вгляделся в фото, но его старания были тщетны: он не видел ничего, кроме старческой руки с кожей, напоминавшей пергамент, с чуть деформированными суставами пальцев, возможно, из-за артрита. Он широко раскрыл глаза, в них зажегся огонек. Николь показалось, что муж уловил ход ее рассуждений. С прежним энтузиазмом она продолжила объяснения:

– Сравни твою левую руку и руку Симпсона. Его пальцы согнуты: можно сказать, почти сжаты в кулак, в то время как твои естественным образом вытянуты и широко расставлены, поскольку это нормальное движение во время страсти. Даже его правая рука выглядит неестественно, она как будто расслаблена. Посмотри, как вяло расставлены пальцы, они совсем не напряжены; он касается груди скорее ногтями, а не подушечками пальцев.

Взяв снимок, он признал, что жена права, однако спросил с любопытством:

– И к чему же ты клонишь?

– Берусь утверждать, что этот мужчина снят вовсе не в процессе занятий любовью с этой женщиной. Он спит или находится под воздействием какого-то препарата. Взгляни, его глаза закрыты. Лишнее свидетельство того, что это не естественная ситуация.

– Послушай, Симпсону как-никак пошел восьмой десяток.

– И все же он находится в кровати со своей любовницей. Любой мужчина на его месте выказал бы больше энергии.

Что касалось энергии, то с этим у ее мужа в настоящий момент было все в порядке. Николь ощущала это вполне непосредственно, хотя внешне Роджер не проявлял признаков энтузиазма. Сначала реакция мужа ей польстила. Потом она одернула себя: «Возможно, этот снимок разжег его страсть, а я тут совершенно ни при чем».

Однако ей тотчас пришла в голову мысль: «После пяти лет супружеской жизни вряд ли стоит привередничать». И все же она сделала вид, что ничего не замечает, и попыталась завершить сцену:

– Ну, ладно, спасибо тебе, я уже получила все, что хотела.

– А я нет, – возразил муж, удерживая ее страстным поцелуем и переходя к решительным действиям.

Они лежали на софе, и Роджер, изнуренный бешеной скачкой, шептал:

– О, дорогая моя, это было великолепно. – Муж впал в несвойственное ему романтическое настроение. – Мне очень понравилась наша маленькая театральная инсценировка. Это отвлекает от рутины. Нужно будет повторить подобный опыт. Право, не знаю, но я на самом деле чувствую себя совершенно перерожденным, словно… Словом, волшебный миг. Я бы даже сказал, что произошел прорыв и мы попали на иной уровень. Ты не находишь?

– Да, мой дорогой, – суховато ответила она. Она похлопала его по щеке, как это делают с детьми, и, спрыгивая с софы, добавила с явно озабоченным видом:

– Мне нужно работать, поговорим позже.

Он широко раскрыл глаза. И это именно в тот момент, когда он попытался выразить ей свои чувства, о чем она так часто его просила! Решительно, ему не дано понять женщин!

Николь вернулась к своему компьютеру и еще раз тщательно просмотрела фотографии. Она чувствовала, что существенно продвинулась вперед и что, в конце концов, ее расследование не лишено смысла.

Снимки оказались подделкой, в этом можно было быть практически уверенным. Даже не подделкой, это не то слово. Они явились результатом ловкости рук, дьявольского розыгрыша, преследовавшего цель скомпрометировать ничего не ведавшего Симпсона и затем шантажировать его.

В конечном счете, возможно, Глория Симпсон вовсе не заблуждалась насчет преданности своего мужа.

Нет, Симпсон в самом деле прикасался к груди Марии Лопес, но делал это отнюдь не с энергией и страстью нормального мужчины, пусть даже достаточно пожилого.

Наконец, именно поэтому Мария Лопес удерживала его за запястья несколько странным образом: она приподняла руки Джорджа Симпсона и положила их себе на грудь. Причина была проста и понятна – в тот момент, когда делали снимок, он спал или, по крайней мере, дремал. Что, впрочем, объясняет и вялость рта, и чрезвычайную безмятежность его лица (которая едва ли вяжется с сексуальным возбуждением), и, конечно же, закрытые веки.