— Ничего подобного!

— Вижу же, что ты удивлена, — продолжая улыбаться, Халлтор все еще удерживает меня одной рукой, а второй — тянется к шнуровке платья на моей груди.

— Что ты делаешь?! — уперевшись ладонями в широкие плечи мужчины, я дергаюсь в сторону, но куда там! С таким же успехом я могу пытаться сдвинуть скалу.

Халлтор даже не слушает ничего, продолжая ловко распутывать шнуровку. Когда же я перехватываю его руки дрожащими ладонями и вот-вот готова разрыдаться от беспомощности, мужчина смотрит на меня внимательно и тяжело вздыхает.

— Нанна, платье насквозь мокрое, его нужно снять.

— Я сама могу…

— Ты на ногах не держишься, — Халлтор качает головой и, секунду помолчав, добавляет: — Я уже видел тебя без одежды, — он наклоняется к моему уху и шепчет тихо, обдавая кожу теплым дыханием, — ты так и не сказала мне “да”.

Я не поднимаю голову, продолжаю разглядывать руки, что так умело пытаются вытряхнуть меня из влажной ткани. Крепкие, сильные, под кожей проступают наполненные кровью вены; длинные пальцы подцепляют тонкие ленты и тянут на себя, вытягивая их из петелек.

Почему я сразу не поняла? Ведь эти синие глаза невозможно ни с чем спутать.

Усталость и страх, боль, волнение о семье — все смешивается и давит на вялые мысли, отчего очевидное сходство Халлтора с образом из моих снов ускользает и смазывается, но мужчина не дает мне ни единого шанса забыть.

— Нанна, я не сделаю тебе ничего плохого.

Опускаю руки, позволяя волку делать все, что нужно. Ноги подкашиваются от слабости, и Халлтор прав: я просто не смогу раздеться самостоятельно — прямо так и усну, в мокрой одежде и обуви.

Халлтор раскрывает ворот платья, стягивая ткань с плеч, тянет вниз, и мне кажется, что я слышу треск. Мужчина опускается на колени и смотрит на меня снизу вверх, ищет что-то во взгляде.

Он протягивает мне руку и помогает переступить с ноги на ногу, чтобы выбраться из плена влажного липкого хлопка. Платье отлетает в сторону, а чуткие пальцы касаются моих щиколоток и стаскивают с меня мягкие туфли. Оставшись лишь в одном белье, я обхватываю себя руками, чтобы хоть как-то прикрыться и спрятаться от пристального взгляда звериных глаз.

Поднявшись на ноги, Халлтор идет в противоположный угол комнаты, отгороженный невысокой тканевой шторкой. Я слышу плеск воды и вижу красноватое свечение, как в замке, когда Имран с помощью волшебных камней грел для меня чай.

Воспоминания причиняют мне физическую боль, отчего хочется тихо заскулить и спрятаться в самый дальний и темный закуток комнаты. Каждая мысль окрашена страхом и волнением. Что будет с матушкой? Как мне вернуться домой? Я не могу использовать Врата, а волк не похож на мага достаточно сильного, чтобы открыть их.

Дорога “пешком” займет не один день!

Мне пора бежать, нестись со всех ног, а я торчу здесь, с незнакомым мужиком и собираюсь беззаботно нежиться в ванне!

Разве это правильно?

— Нанна, — голос Халлтора громыхает над головой, как колокол, отчего я невольно подаюсь назад, отступаю и вот-вот готова броситься бежать. — Тебе нужно согреться.

Он подхватывает меня на руки с такой легкостью, будто я ничего не вешу. Стоит только зайти за шторку, как я чувствую запах лаванды и травяного мыла, а от стоящей там ванны вверх поднимаются крохотные завитки пара.

Кончики пальцев касаются горячей воды, и я вздрагиваю, закусываю губу, когда Халлтор опускает меня вниз, и невольно сжимаю руки на его шее, вызывая у волка тихий смешок.

— Догадываешься, почему здесь так мало воды?

Ответить я не успеваю, потому что мужчина с легкостью избавляется от одежды и забирается в ванну. Сжимаюсь и отодвигаюсь к высокому бортику, до глубины души возмущенная такой дерзостью.

— Ч-что ты делаешь?!

— Собираюсь мыться, — хмыкает Халлтор. — А на что это похоже?

— Ты мог бы это сделать и после меня…

— Мог бы, — он пожимает плечами, и я невольно любуюсь тугими мускулами, играющими под смуглой кожей. — Но у нас нет времени на долгое сидение в ванной. Солнце почти село, ближе к рассвету я уйду в город за снаряжением для тебя. Я хотел пробыть здесь хотя бы сутки, но лучше собраться ночью и с первыми лучами убраться подальше, пока кагару не доложили еще об одной “анимале”, что появилась в городе. Пока я буду собираться, ты сможешь поспать.

— Я должна вернуться домой.

— Это исключено, — холодно отрезает Халлтор, а у меня сердце испуганно колотится, и только одна мысль в голове: я должна вернуться!

— Альгир явится туда! Он убьет мою семью!

— Я не собираюсь это обсуждать, Нанна.

— Что ты себе позволяешь?! — я выскакиваю из ванной, как есть, дышу тяжело и уже прокручиваю в голове, как брошусь прочь, только бы вернуться домой, только бы сбежать! — Это. Моя. Семья!

— Я знаю, что из себя представляет Альгир, а ты — нет.

— Так объясни мне! Ведь в каком-то смысле он решил со мной развлечься из-за тебя. Из-за этой… — я не могу справиться с охватившим меня кипучим гневом, — проклятой метки! Я этого не просила!

— Я тоже не просил! — рявкает Халлтор в ответ. Его синие глаза темнеют почти до черноты, и я чувствую — он в таком же раздрае, как и я, но не могу унять негодование, клокочущее в груди. Это все какие-то их тайные игры, и я совершенно точно не хочу в этом участвовать! И плевать я хотела на эти оборотнические заморочки! — Но так сложились обстоятельства, мы не можем противостоять им…

— Ты ничего от меня не получишь, пока не поможешь моей семье!

Выскакиваю из ванны и тянусь к полотну на высоком табурете, но сдавленно вскрикиваю, когда сильные руки сжимают мои плечи до боли и толкают на кровать. Халлтор наваливается сверху, и я пытаюсь закричать, но ладонь зажимает мне рот, а я чувствую возбуждение мужчины, упирающееся мне в живот.

Нет! Только не так…

— Я ведь могу взять тебя силой.

Я мотаю головой, и он убирает руку.

— Нет, — выдыхаю в его лицо и чуть приподнимаюсь, почти касаюсь губами его губ. — Иначе во сне ты бы не просил сказать тебе “да”. Не такой ты… человек, Халлтор. Или не все так просто с твоим проклятьем.

Он хмурится, прожигает меня насквозь разъяренным взглядом, но ничего не говорит.

Значит, я права? Ткнула пальцем в небо и угадала?

— Альгира невозможно убить обычным оружием, — говорит Халлтор, но я чувствую его сомнения. И точно знаю, что он хочет меня, но не может взять без этого дурацкого “да”.

Следовательно, ему придется его заслужить, потому что без семьи — и меня нет. И нет никого мне дороже, чем люди воспитавшие меня, давшие мне все, создавшие меня; разве смогу я жить спокойно, если даже не попытаюсь их спасти?