Можешь пока расставить тарелки и бокалы. Они здесь, — Воронцов указывает рукой на шкаф, не поворачиваясь ко мне.

Я киваю сама себе, потому что он не видит, затем подхожу к шкафу и достаю оттуда посуду. Пальцы дрожат, из-за чего несколько раз я чуть было не роняю тарелку.

На удивление Воронцов молчит и ничего не говорит об этом. Обычно он не упускает возможности меня поддеть.

С горем пополам всё же удаётся расставить посуду на столе, ничего при этом не разбив.

Теперь я, наверное, должна помочь боссу разложить доставленную еду, но от одной мысли подойти к нему максимально близко меня колотит. Поэтому я просто сажусь на стул и жду, когда Воронцов сам всё сделает.

За этим безумно странно наблюдать.

Он такой... домашний. Прям как заботливый муж.

Снова непроизвольно кладу руку на низ живота и чуть-чуть сжимаю.

Боже, о чём я думаю? Это же Воронцов. Тиран и диктатор. СлОва "домашний" вообще не существует в словаре под названием Воронцов Глеб Викторович.

Иллюзия и реальность слишком разные вещи.

— Ты в курсе, Инна, что во времена правления царей гости не имели права приступить к трапезе, пока не начал царь? — неожиданно раздаётся голос босса.

А? Он о чём? Свихнулся?

— Чего? Вы это... к чему, Глеб Викторович?

— Я к тому, — выгибает тёмную бровь мужчина, поставив тарелку с салатом передо мной, — что ждать меня не обязательно. Ты уже можешь начать есть. Времена царей давно прошли. Щёки и шею вновь обдаёт жаром, хотя куда уж жарче? Но я действительно не заметила, что стол уже заставлен едой. Вместо этого всё моё внимание было приковано к Воронцову. Его массивной фигуре, красивым крепким рукам и тёмному взгляду. Интересно, он заметил, как я на него пялюсь?!

— Если уж вы заговорили о царях, — отвечаю, взяв дрожащими руками ложку, — то до царя еду пробовали специальные люди, чтобы проверить, отправлена она или нет.

Сама не верю, что говорю это! Надо было промолчать, а не вступать с ним в беседу!

— Намекаешь на то, что я отравил еду, пока накладывал? — усмехается босс и усаживается за стол. — Думаешь, я настолько жестоко мог бы избавиться от раздражающей меня помощницы?

— Зато признались, что я вас раздражаю. Поставили точку, так сказать.

— Я это никогда и не скрывал.

Опускаю взгляд в тарелку, чтобы не смотреть на мужчину, от взгляда которого по позвоночнику не перестают бегать мурашки. Я даже салат с трудом проглатываю — настолько некомфортно мне есть в его присутствии.

— Взаимно, Глеб Викторович, — буркаю в ответ.

Я рехнулась?!

— Вот как? Учту, Александрова.

"Молчи, Инна, просто молчи!"

— Здесь кое-какие наработки по комплексу. Это то, что мы обговаривали с возможным заказчиком по телефону. Изучи после обеда.

Воронцов тянется к журнальному столу и берёт оттуда папку, затем протягивает мне и, к сожалению, когда я её забираю, случайно касаюсь пальцев босса.

Папка падает на стол, а я невольно отдёргиваю руку и тру об рубашку. Кожа горит в тех местах, что соприкоснулись с его кожей.

— Ладно хоть мыть не побежала, — хмуро комментирует Глеб Викторович, но при этом уголок его губ дёргается.

Он, что, подшучивает?

Это всё очень странно.

— Хорошо. Я изучу...

Дальше мы едим в полной тишине. Я стараюсь поскорее закончить с обедом, чтобы скрыться у себя в комнате. Это просто невыносимо трудно — выдерживать его взгляд. А он смотрит. Постоянно. Вообще глаз не сводит. Лишь изредка хмурит брови, но всё же смотрит.

Я не понимаю, чего он уставился? Раздумывает, как поскорее меня уволить?

— Спасибо... за обед, — благодарю, поднявшись из-за стола. — Вы не против, если я изучу бумаги у себя?

— Как хочешь, — безразлично пожимает плечами.

И это безразличие так резко контрастирует с темнотой, которая снова заполняет его взгляд, когда я прохожу мимо, чтобы поставить грязные тарелки в посудомойку. Он смотрит на мою грудь и ноги. И я уверена, что на ягодицы тоже, когда я поворачиваюсь к нему спиной, потому что они просто невероятно сильно горят. И этот огонь не утихает, пока я наконец не оказываюсь за закрытой дверью у себя в спальне, прижимая к груди папку с наработками.

Глава 14

Глава 14

Александрова прижимает к груди папку с документами и медленно проплывает мимо меня к выходу.

Мажу взглядом по её фигуре. Моя рубашка реально доходит ей почти до колен. В офисе она ходит на каблуках. Может быть, поэтому я не замечал, что Инна такая миниатюрная...

Мои глаза стекают вниз по её спине. Останавливаются на голых ногах. И какого-то чёрта во рту собирается слюна, как у голодной шавки.

Млять, видимо у меня слишком давно не было женщины, если уже на собственную секретаршу в своей рубашке мой организм реагирует взрывом в крестце.

Вижу, как напрягается её спина, а пальцы крепче впиваются в папку с бумагами. Чувствует, что я на неё смотрю?

Скорее всего. Потому что после этого она ускоряет шаг и практически бегом залетает в свою комнату.

Звездец просто. Не думает же она, что я на неё наброшусь? Секс с помощницей — последнее, что мне сейчас нужно.

Вообще, я поражаюсь её дёрганности. Никак не могу понять — это черта характера, или она для чего-то так играет?

Женщины часто любят изображать из себя невинных овечек. Знают, что мужики на это реагируют. Мы же как хищники - видим жертву и тут же срабатывает инстинкт.

Жена моя бывшая тоже была той ещё актрисой. И в постели, и в жизни, как оказалось. Поэтому сейчас такой типаж женщин стал меня вымораживать. Потому что в большинстве своём весь он насквозь пропитан фальшью за которой скрывается меркантильная стерва, желающая оторвать себе кусок пожирнее.

От мыслей отвлекает вибрирующий на столе телефон с высвечивающемся на дисплее номером клиники.

Наконец-то, твою мать.

Мышцы во всём теле моментально напрягаются, хренача по венам адреналин. Не помню, когда в последний раз я так волновался.

Сегодня они должны были поговорить с матерью моего ребёнка