— А где Виктор? — в очередной раз, вспомнил о внуке Василий, забыв, что дочка отвечала ему на этот вопрос при встрече. Будучи в легком опьянении, он с удовольствием наслаждался виски и не заметил, как спало напряжение от долгой поездки. Расслабился, откинувшись на спинку. Повернулся вместе со стулом боком к столу. Поставил правый локоть на столешницу рядом с тарелкой.

— Я же тебе уже говорила. Он в спортивном лагере. Лето, каникулы. Чего ему здесь болтаться по жаре! — дочка взяла ложку Данилы и воткнула её в оставшейся кусок торта. — Ешь, сказала!

Даниил посмотрел на мать пристально в упор. Вернул ложку на прежнее место. Валерия вдруг залилась нервной краской. Набросилась на Тета:

— Я ведь просила тебя не пить! Хоть сегодня! Просила ведь! Ты же себя знаешь — две бутылки пива и все, с копыт долой!

Василий удрученно заметил, что в общении дочки пропала былая непринужденность и легкость. Появилась некая скованность. Будто уйма нерешенных проблем распирают ее изнутри, только выжидая слабину, чтобы вырваться наружу.

— А что я?! Что — я?! Хотел только поддержать своего тестя! — оправдывался Тет. Снова протянул руку к бутылке. — Не могу же я позволить ему осилить этот груз одному! Его речь была четкой, но излишне торопливой, словно из боязни, что ему не дадут высказаться — характерный симптомчик.

Валерия ловко выхватила бутылку виски из-под носа мужа. Убрала под стол.

— По-моему, ты уже сам похож на груз, и я не собираюсь волочь тебя по лестнице на второй этаж.

Тет хмыкнул и недовольно насупился.

— Тебе еще подлить, пап? — словно извиняясь за резкость, тихо спросила она, — Анатолий спиртное совсем не переносит. Завтра будет до обеда валяться в постели охать.

— Анатолий не переносит, а Тет — всё переносит, — с пьяным пафосом изрек муж и потянулся за бутылкой пива, — тогда, значит, будем полировать!

Глядя на зятя, Василий погрустнел. Развезло бедолагу. Что так быстро-то? Совершенно разучилась пить нынешняя молодежь. Или здешний воздух свободы так расслабляет закаленные в России тела и души?

Валерия обреченно вздохнула:

— А… Делай, что хочешь! Надоело всё…

— Данила, ты почему молчишь? — Василий от греха подальше снова переключился на внука. Старался выговаривать слова как можно четче. Не хотелось, чтобы внук видел его пьяным. — Все понимаешь и молчишь? Даниил перевел взгляд с деда на окно. Там уже стемнело.

— Он всё время молчит, — ответил Тет, резко вскинув опускающуюся под действием алкоголя голову. Откинул рукой чёлку с глаз.

— Не говори чушь! — моментально ощерилась дочка. — Помнишь, как он в прошлом году болтал? Всё говорил! А теперь ленится!

— Не помню, — сказал Тет и снова опустил голову, словно что-то важное увидел в своей тарелке, что вернёт ему память. Едва помедлив, упала вниз челка.

— Откуда тебе помнить, ты тогда нас редко навещал! — с легким укором произнесла Валерия.

— А что, я в этом виноват? Я? — неожиданно зло спросил Тет. Он словно протрезвел. Речь его зазвучала неторопливо. Правой рукой снова закинув светлую челку назад, посмотрел на жену. Затем медленно перевел взгляд на Василия, — Как я их всех ненавижу с их гражданством! Дебилы!

Василий от неожиданной смены настроения зятя отшатнулся, резко отдернув локоть от стола, точно там разлили кипяток.

Валерия приобняла сына. Чмокнула в щечку.

— Пойдем-ка спать, милый, уже пора. Завтра с дедушкой ещё наобщаешься! Он у нас целых десять дней погостит.

Даниил неторопливо слез со стула. Оглядываясь на Василия, обнимаемый матерью, вышел из-за стола. Они направились к лестнице на второй этаж. Сверху снова посмотрел на деда, неожиданно улыбнулся, помахал рукой. Василий поднял ладонь, но опоздал — как не успевал отвечать на приветливые улыбки американцев. Почувствовал неловкость, испытанную в аэропорту. Расстроено посмотрел на зятя.

Тот что-то ковырял вилкой в своей тарелке.

— Ты видел, Петрович? — поднял он взгляд на Василия.

— Что? — не понял тот.

— Нет, ты ви-идел… Этих чистюль! Приглаженные головки детишек! Пластиковые тележки, в которых их возят. Даже в них есть ремни безопасности! Представляешь? Даже в них есть ремни безопасности! В этих пластмассовых корытах есть ремни безопасности! Дебилы!

— А… Ты про парад? — догадался Василий. — Ну, так и хорошо!

— А этот?! Который впереди?! С металлической палкой, — как он ноги задирал? Вот так они собираются шагать по всему миру. Как Гитлерюгенд! Видел их лица? Видел? Им с детства вдалбливают, что они лучшие. Вырастают самовлен… самовол… самовлюбленные жирные свиньи! Дебилы! Это просто разврат! Пошлость сплошная! Взрослые здоровенные дяди и тети с мешочками под мышками, из которых торчат серые трубки. Стулья складные! Меня от них тошнит! Приходят на парад посмотреть — со стульями! Ветераны идут, а они развалясь сидят! У них совесть есть? Рассиживаться при героях? Я спрашиваю, где совесть? Дебилы!

— На себя посмотри! Балбес! — Валерия спустилась с лестницы. — Потише можно? Ребенок спит! Что за парад?

— Сегодня день поминовения! — зло обернулся к ней Тет, — вот мы сидим с твоим папашей и понимаем… поминаем! Налей-ка мне стопочку!

— Хватит тебе, — отозвалась Валерия, — Ишь разошёлся!

Василий практически протрезвел, слушая монолог Тета. Не перебивал. Не раз за свою службу ему приходилось видеть, как веселые парни, опьянев, превращались в озлобленных монстров. Так что поведение зятя не сильно его беспокоило. Проспится и не вспомнит.

— Нет, ты послушай, Петрович, — теребил он Василия за рукав рубашки, — они сидят на своих складных стульях, попивают холодную водичку, похлопывают в ладошки. Как они могут почувствовать боль ветеранов, проливающих за них кровь? Где их патриотизм? У них в стране всё так! Как водка в бумажном пакете. Ее можно пить на глазах у всех — но только в пакете! Стоит вынуть, и тебя арестуют на несколько суток, а может и месяцев! Дебилы! Собаки у них — все без намордников! По закону намордник унижает собачье достоинство — во как! На каждой урне в парках прицеплены пакетики для уборки дерьма… А если они лают — то им делают уколы, чтобы соседей не беспокоили. Это как? Не унижает? Собака и не лает! Ты слышал, чтобы в Америке лаяла собака?

— Да, действительно как-то… Василий с удивлением припомнил, что пока ехали — собак он видел не мало. Много было на демонстрации. Но они не лаяли. Решил перевести всё в шутку:

— На такой жаре не то, что лаять, пасть открывать лень.

— Это они показывают, как заботятся о людях…! — не унимался Тет. — Если в салоне нет кресла для ребенка — тюрьма! Лерка три раза ездила на машине. Сдают экзамен только на своих тарантасах. Платишь десять долларов и приезжаешь. Их не волнует, что у нее вообще прав нет ездить через весь город туда и обратно! Их — наличие кресла волнует! И так во всем! Дебилы! Всё у них такое передовое, прогрессивное! Именно поэтому они думать перестают! Зачем им думать? Дебилы! Делай, что положено! Делай, как все! От культуры их просто тошнит!..