Однако и тут мне не повезло: двери были заблокированы.

– Сиди смирно! – прикрикнул Лимон, заметив мои маневры. – Думаешь, мне охота с тобой возиться?

– Лимончик, дорогой, пожалей меня! – Почувствовав в его голосе слабину, я попробовала разжалобить бандюгана. – Я еще совсем молодая, мне умирать неохота…

Слова эти прозвучали так фальшиво – даже самой стало противно. В данном случае уместнее было бы проклясть моих убийц и обозвать их по-всякому, а не умолять о пощаде. Однако мои слова вызвали у Лимона неожиданный взрыв эмоций.

– Пожалеть, да? А кто Лимона пожалеет? Умирать ей неохота! А мне, думаешь, охота? Мне тоже неохота! Знаешь, какие это люди? Им меня замочить – все равно что моль прихлопнуть! Так что сиди смирно и помалкивай, а не то…

Ничем конкретным он грозить не стал – меня впереди так или иначе ждала смерть, по сравнению с которой его угрозы не катили.

Лимон прибавил скорость и снова жалобно запел:

– …И никто меня дома не ждет! До свободы денечки считаю, но она никогда не придет…

По обе стороны шоссе тянулся мрачный ельник. Дорога сделала поворот, ельник расступился, и справа от шоссе показался глубокий овраг, заросший редким кустарником.

– Вот и приехали! – проговорил Лимон, сбрасывая скорость и подкатывая к обочине. – Станция Березай, кому надо – вылезай! Не забывайте свои вещи в вагонах!

От его мрачного юмора мне стало совсем худо.

Неужели этот сырой осенний овраг станет моей могилой, а тупой мордатый бандит будет последним человеком, которого я увижу в своей короткой несуразной жизни?

Джип Костяна остановился чуть поодаль. Костян не выходил из машины – он издали наблюдал за своим напарником.

Вдруг из-за поворота шоссе показалась темная машина. Я дернулась к окну – позвать на помощь, хотя бы просто закричать… хотя вряд ли какой-то случайный рыцарь придет мне на помощь, спасет меня от бандитов, но это – мой единственный шанс…

Но в ту же самую секунду огромная волосатая лапа Лимона зажала мне рот.

А машина, на которую я возлагала несбыточные надежды, словно почувствовав исходящую от нас опасность, прибавила скорость и спустя мгновение скрылась за поворотом дороги…

Лимон убрал руку. Я помотала головой, отплевываясь.

– На всякий случай! – пояснил он, ухмыляясь. – Кто знает, что тебе в голову придет…

– Ты, скотина, думаешь, что тебя за мое убийство похвалят? – заговорила я с ненавистью. – Ценный подарок вручат, премию дадут? Ага, догонят и еще дадут! У тебя, Лимон, точно с головой плохо. Тебя же вслед за мной на тот свет отправят!

– Это почему еще? – удивился он.

Ну как есть дурак набитый!

– Ты же, Лимончик, нежелательный свидетель, – почти ласково объяснила я. – Да Виктория спать спокойно не будет, зная, что кто-то может ее Сургучу заложить.

– Ты откуда Сургуча знаешь? – вскинулся Лимон.

Я выразительно покрутила пальцем у виска – сами же твердили о нем все время!

– Ты ей нужен только для грязной работы, – снова завела я, – а как только все выполнишь, так – «мавр сделал свое дело, мавр может уходить»!

Мозги у Лимона пребывали в зачаточном состоянии, не развились, да еще и поросли какой-то плесенью. По лицу его было видно, как моя мысль с трудом продирается через эти джунгли.

– Какой еще мавр, – засопел он, – тут в деле больше никто не светится, только мы с Костяном на Викторию работаем.

Я вздохнула – что тут скажешь, у этого дебила даже инстинкт самосохранения отсутствует!

Он въехал на обочину, подал машину чуть вперед, так что передние колеса выехали на склон, поставил «Ауди» на ручной тормоз, выбрался из нее, мрачно взглянул на меня и проговорил:

– Пересаживайся за руль!

Я передвинулась на водительское место, поставила ноги на педали. Чем черт не шутит: пока он снаружи – снять тачку с ручника, газануть с места… вожу я неплохо, может быть, сумею оторваться…

Но нет, ничего не выйдет. Лимон, при всей его тупости, предусмотрительно вытащил ключ из зажигания.

Он сел на пассажирское место, взглянул на меня с той смесью раздражения и неприязни, с которой обычно смотрят на того, кому собираются сделать большую гадость. Затем дернул рычаг ручного тормоза, распахнул дверцу со своей стороны и вдруг ударил меня кулаком по голове…

В глазах у меня вспыхнули искры, потом все заволокло пульсирующим красным туманом. Я ткнулась лицом в рулевое колесо и боковым зрением увидела, как Лимон выпрыгивает из машины и откатывается в сторону по склону оврага. Меня внезапно охватило странное безразличие. Казалось, все происходящее не имеет ко мне никакого отношения.

Видимо, пожалев меня (странная жалость к тому, кого убиваешь), или скорее просто в спешке, Лимон ударил не так сильно, как рассчитывал. Или же мои слова насчет того, что Виктория не оставит живых свидетелей, все-таки запали ему в душу, но, так или иначе, я не потеряла сознания. Все вокруг плыло и раскачивалось, перед глазами мелькали разноцветные искры, но я смутно видела сквозь красноватый туман дорогую кожаную отделку руля и приборы на панели управления. В моей бедной голове промелькнула мысль – лучше бы полностью отключиться и просто перестать существовать… перестать мучиться… что может быть лучше, чем умереть под наркозом?

Впрочем, и эта мысль проплыла где-то на краю сознания, словно она не имела ко мне никакого отношения.

Машина скатывалась по склону оврага, постепенно набирая скорость. Ее подбросило на какой-то кочке. От толчка моя голова откинулась назад, вместо руля и приборной доски я увидела стремительно приближавшиеся кусты, редкие песчаные проплешины, небольшие валуны, тут и там разбросанные по склону… от толчка в голове немного прояснилось, и я вдруг осознала сразу две вещи: во-первых, еще немного – и все будет кончено. Удар – грохот – смерть. Во-вторых, Лимон выскочил из машины, а это значит… это значит…

Это значило что-то очень важное, но в голове все путалось, и я никак не могла ухватить эту мысль, не могла додумать ее до конца.

Машину снова подбросило на кочке, от этого резкого удара что-то в мозгах встало наконец на место, и я поняла: если Лимон выскочил из машины, значит, дверцы не заблокированы…

Ну и что… все это казалось совершенно неважным, не имеющим ко мне никакого отношения. Мне хотелось одного: закрыть глаза, забыться, задремать…

Но если дверцы не заблокированы… если Лимон смог выскочить из машины… значит, и я…

Машина ехала все быстрее и быстрее, ее то и дело подбрасывало на кочках и колдобинах. От нового толчка я прикусила язык. Резкая боль и солоноватый привкус крови во рту окончательно помогли мне прийти в себя. Я увидела несущийся навстречу склон, приближающееся дно оврага и огромный валун…

Еще несколько секунд – и будет поздно… все для меня будет кончено…