Далее последовали выражения покрепче «фак ю!», от чего глаза леди стали похожи на блюдца. Не в силах сразу осознать произнесенное мной, она растерянно выдохнула:

– Не-ет…

– Жаль!

С того вечера почтенная любительница газетных сплетен держалась от меня подальше во избежание еще одного потрясения и болтать о моих забористых ругательствах тоже не рисковала.

Вообще, ругательства иногда помогали переносить непереносимое.

Госпиталь… после тяжелой операции геморроя, большой кровопотери, когда не только сесть, но и лечь нормально несколько дней невозможно, когда никого не хотелось ни видеть, ни слышать, в палату заявилась дама, которую я с трудом терпела и до операции. Интересно, почему неприятные люди умудряются оказываться рядом, когда и без них тошно?

Я пошевелиться не могла, все болело, а она впорхнула, обдала ароматом дорогих духов, изобразила легкий поцелуй в щеку и поинтересовалась:

– Как дела? Как жизнь?

Мне показалось, что геморрой вернулся… Голос в ответ был мрачен:

– Вы знаете, что такое дерьмо?

– Д-да… – не слишком уверенно кивнула нежеланная гостья.

– Так вот оно просто клубничный джем по сравнению с моей жизнью.

Визит сократился до необходимых по правилам приличия двух минут, зато я, глядя вслед закрывшейся двери, облегченно вздохнула. Не хватает еще любезничать, уткнувшись лицом в подушку и ноя от боли в… в низу того, на чем сидят!

Я прекрасно понимала, где и с кем можно распускать язык и, конечно, не стала бы ругаться в присутствии герцога и герцогини Виндзорских или даже рядом с Жаклин Кеннеди, а вот при Монти Клифе или Мэрилин Монро, которая и сама знаменитая матерщинница, делала это легко! Они приятели, с ними можно. Монтгомери говорил, что брань, слетавшая с моих прекрасных губ, звучала особенно утонченно.

Иногда приходилось делать это и прилюдно… Нет-нет, никто ни разу не заметил, во всяком случае газетчики не поняли, иначе какой лакомой темой это было бы для всех!

Меня постоянно окружали толпы любопытных, не всегда это были поклонники, часто именно любопытные и не совсем доброжелательно настроенные. А нужно улыбаться даже сквозь слезы. Вот тогда помогал такой прием: я само очарование, на лице улыбка, ручка приветственно помахивает и сквозь чуть приоткрытые губы с легким кивком головы налево и направо:

– Фак ю! Фак ю!

В гомоне толпы или за стеклом автомобиля слов не слышно, только улыбка и кивки. Особенно хорошо удавалось в машине или с балкона…

Впервые услышав такое, Бартон долго икал от хохота, уткнувшись мне в плечо.

Но бывают глупости просто обидные. Мне приписывали рождение ребенка уже после того, как я перенесла… частичную гистерэктомию (удаление матки)! Секрета из этой операции не делали, а потому газетные сплетни по поводу внебрачного ребенка были настоящей подлостью. Можно бы подать в суд и непременно выиграть дело с хорошей компенсацией, но я решила, что их осудит Бог, и никакие деньги не могут компенсировать нескольких часов рыданий из-за мерзостности писак.

Я с детства привыкла ко лжи о себе, научилась не обращать внимания, не слишком оберегала и детей, если их водить под прозрачными накидками, то они будут бояться собственных лиц. Не стоит, пусть лучше научатся посылать любопытных подальше.

Не сомневаюсь, что после моей смерти найдется немало моих «внебрачных детей», а также «тайных мужей», желающих присоединиться к дележу пирога из драгоценностей. И немало тех, кто будет продавать «мои секреты», утверждая, что им и только им я изливала душу на досуге.

Никогда, даже в пьяном виде Элизабет Тейлор не теряла контроля над своим языком. Если что и сболтнула, то только под наркозом во время операции (я слышала, что такое бывает).

Если ты звезда, никому и никогда нельзя открывать самые большие тайники, вчерашние друзья завтра могут стать соперниками, а сегодняшние доброжелатели, получив хорошие деньги, начать поливать тебя грязью. Очень трудно, но нужно следить за каждым своим словом, понимая, что его могут использовать против тебя. Но главное – никогда не выдавать своей неуверенности! Это же лакомый кусок для журналистов, стоит им уловить у тебя малейшие признаки сомнения в своей правоте, дожмут, заставят признаться в убийстве последнего мамонта на планете или в том, что по ночам летаешь на метле вокруг статуи Свободы.

Мой принцип: атаковать и атаковать, все или почти все произносить с вызовом, так, чтобы быстро пропало желание задавать каверзные вопросы или на чем-то ловить. Иначе нельзя, иначе завлекут в свои сети и опозорят.

Поэтому я пожелала присутствовать на интервью Опры Уинфри с Майклом. Опри девушка выдержанная, гадить не станет и после интервью, как Мартин Башир, не вывернет все наизнанку, но присмотреть не мешало. Очень жаль, что я не смогла приглядывать и за Баширом, все мои болячки проклятые, к тому же хитрый Башир снимал долго и нудно, вел себя весьма любезно, а потом вдруг раз – и наговорил чуши.

По этому поводу могу только сожалеть и ругаться, во-первых, на Башира, который поступил довольно подло, во-вторых, на самого Майкла и его помощников. Какого черта было распахивать душу и позволять ему болтать что угодно? Убаюкал, усыпил бдительность и прокомментировал совершенно очевидные факты пакостными ремарками. Но главное – не стоило потом оправдываться! Снять свой фильм – да, отдать его бесплатно на все телестудии, выпустить огромным тиражом в качестве подарка к новому альбому, заплатить за показ в лучшее эфирное время… но только не оправдываться! Если человек оправдывается, значит, он виноват – это же простая логика.

И самим снимать надо было не только Майкла, но и этого чертового Башира! И ему вопросы каверзные задавать, из него душу тянуть. Пусть бы поерзал в кресле задницей, как на горячей сковороде, узнал, что такое, когда у тебя выискивают гадости!

Вчера хохотала до колик. Одна из сиделок на вопрос, помнит ли она хоть одну мою роль, с важным видом ответила:

– А как же! Клеопатру!

– А еще? Ведь я совсем не за нее получила своих «Оскаров».

– Да, конечно! Этот… как его… «Баттерфляй» я не видела…

– «Баттерфилд, 8»…

– Да, наверное. А вот вашу Вирджинию помню отлично. Такая старая растрепа, вечно пьяная скандалистка.

– Вы имеете в виду фильм «Кто боится Вирджинии Вульф»?

– Я и говорю, вашу роль Вирджинии. Здорово вы изобразили эту Вульф, словно и правда всю жизнь пьянствовали! Ой, извините…

Я смеялась, во-первых, потому что действительно почти всю жизнь пьянствовала, во-вторых, потому что героиню в фильме зовут Мартой. Попыталась задавать вопросы и другим и выяснила, что почти все считают, что я играла Вирджинию Вульф, мало кто помнит Марту.

Сцена,