Чувствуют волшебство.

Я погладила ее по пушистой головенке, добавляя немного жизненных сил. Ох, малышка, да ты скоро с котятами будешь? Ну вот еще чуточка, чтобы на малышах ничего не сказалось.

Кошка перевернулась на спинку и принялась мурчать, подставляя мне беззащитное белое брюшко.

Погладь, а? И почесать можешь…

Дети, животные…

И те, и другие беззащитны перед злой силой. И те, и другие равно доверчивы к старшим.

И на пушистый мех капает слезинка. Ну хоть секунду-то слабости я могу себе позволить? Я так давно не могу никому довериться, никому и никогда я не подставлю доверчиво открытый животик, потому что знаю, удар неизбежен… Я не верю людям.

И не смогу верить.

Никогда.

* * *

На кухне царит тишина.

Мелочь вытащила варенье, измазалась смородиной, у девочки под носом молочные усы, но они не шумят и не галдят, а смотрят на дверь. И меня с Муськой на руках встречают вопросительными взглядами.

Муську я выпускаю на стул. Недовольная кошка тут же спрыгивает на пол и принимается умываться. Ну да, злобная лекарка зачем-то вымыла ее в прохладной воде. Вычищай теперь шубку! Укладывай, расчесывай, вылизывай… ох уж эти люди! Даже самые лучшие из них не лишены недостатков! Так что передняя часть кисы напоминает мокрую выдру.

Но дети видят другое.

Кошка здорова.

Девочка протянула руку, робко погладила подругу, с которой уже распрощалась, а в следующий миг кухню наполнил такой счастливый визг, что я отшатнулась назад.

Не успела.

Малявки буквально вешаются мне на шею, обнимая и целуя.

– Госпожа Ветана!

– Спасибо!

– Спасибо-спасибо-спасибо!!!

Честное слово, так и тянет под стол спрятаться. Не люблю я детей. Не умею. И обращаться с ними тоже не умею. Так что потихоньку стряхиваю их с себя.

– Значит так. Забрали Муську и отправились домой.

– А что с ней было, госпожа Ветана?

Шими стоит в дверях. Да что ж ты такая зараза любознательная?

– Лапки ей выбило, справлять пришлось, – проворчала я. – Так что вы поосторожнее с ней пару-тройку дней. И котята у нее скоро будут.

Ну кто меня за язык тянул!?

Какие же дети все-таки… визжащие!

* * *

С трудом удается выпихнуть малышню за дверь. Медяки они таки попытались мне оставить, но после угрозы оборвать уши, присмирели. Впрочем, одно обещание я с них взяла. Не топить котят, а раздать их по знакомым. Это и будет оплатой.

Плотник пока еще не пришел в себя. Ничего удивительного, сколько сил я в него влила – страшно даже подумать. Зато пришла его жена.

Обе женщины переговорили, подумали – и взяли меня в оборот. Мол, они хотят сами ухаживать за своими мужьями.

Я только плечами пожала.

Хотите – оставайтесь. Одна – до вечера, вторая до утра, ваше право. Мэта я завтра отпущу домой со строгим наказом не перенапрягаться еще дней десять и через пять дней прийти ко мне на осмотр.

Вот с Ренаром все немного сложнее. Он пока еще без сознания, и это к лучшему. Моя сила лечит, это верно. У него не будет воспаления, нагноения, не будет прочих проблем, но как он воспримет свою травму? Пусть уж его жена будет рядом, когда он придет в себя. Так лучше.

Женщины тут же соглашаются и жена Мэта принимается хлопотать вокруг больных. Я показала ей, как переворачивать мужчин, и она принялась перетряхивать белье. Лучше мы обойдемся без пролежней.

Я же вытащила на задний двор таз с бельем и честно постаралась заняться стиркой.

Наивная…

Явился Тимир. Да не один явился, а в сопровождении какого-то незнакомого мне мужчины. А, вот оно что!

Портовый лекарь!

Лекари – народ сложный. И в гильдию они не объединяются по очень простой причине. Договориться не могут. Каждый сидит на своих знаниях, что та собака на сене, далеко не все любят брать учеников, а уж деревенских травниц и повивальных бабок они презирают всем скопом. К тому же лекарей не слишком любит Храм.

Это в Раденоре Храм сидит тихо и не подает голоса, да и не так тут много храмовников. Проредили их качественно и размножиться не дают. А вот в других странах, в том числе и в моем родном…

Так, не думать об этом!

Суть в том, что лекарь – работа очень рисковая. Так вот не вылечишь кого надо, или наоборот – вылечишь, кого не надо, и можешь оказаться на костре. Очень даже запросто. Или наоборот – под нежной опекой и заботой Храма. А это никому не нравится. Лекари отлично поняли, что если они объединятся в гильдии, Храм их под себя подомнет мгновенно. А кому охота подчиняться?

Лекарям ведь разное делать приходится. И трупы резать бывало, и могилы оскверняли – да много чего еще было. А Храм не одобрит, нет.

Поэтому сошлись на одном и том же.

Есть лекарь.

Есть у него вывеска – золотой треугольник (у моего дома висит медный, подарок одного из вылеченных), вот к ней и идут люди.

А дальше…

Кто-то из знати просто нанимает себе лекаря, и таковые живут в замках. Кто-то идет на службу, вот как этот портовый. А кто-то селится среди людей, как я, и ждет, когда придут больные. Но рискуют все три категории, только все по-разному.

Портовый лекарь сейчас тоже рисковал, хотя и не понимал этого. Но терпение у меня было небеспредельно.

Войдя в мой дом, этот нахал и не подумал поприветствовать хозяйку. Да даже ноги вытереть не соизволил, а просто рявкнул на Шими.

– Где больные?!

Мальчишка от неожиданности посторонился, и лекарь прошел в комнату, оставляя за собой ошметки портовой грязи, щедро смешанной с рыбьей чешуей, смолой и древесными опилками. Что за наглость!?

Махнул рукой на жену Мэта и опустился рядом с ним на колени.

– Так, молодой человек! Что у вас болит!?

Я возмущенно поглядела на Тимира. Мужчина ответил мне виноватым взглядом, мол, все понимаю, уж простите, но…

– Да ничего…

– А почему тогда вы тут, вместо того, чтобы прийти ко мне?

– Госпожа Ветана сказала…

– Ах, госпожа Ветана…

Лекарь обернулся и впился в меня нехорошим взглядом. Я тоже прищурилась в ответ, зная, что эта гримаса меня не красит.

Мужчина был уже немолод, лет шестидесяти. Седые волосы начали редеть, нос украсился красноватыми прожилками – признак любви к вину, второй подбородок удачно дополнял бульдожьи щеки. Фигура была похожа на грушу. Бывают такие мужчины, полнеют в области живота. Плечи узкие, живот громадный, а ножки опять тоненькие, вот с ним так и получилось…