— Ты говоришь, они здесь? Где? — Его голос звучал странно, пока он методично осматривал комнату.

— В последний раз я видела, как Деклан клал их в картонную коробку. — Она нахмурилась. — Посмотри в нижнем ящике книжного шкафа.

Эймон открыл ящик и обнаружил там коробку. Он вытащил ее и водрузил на стол.

Колин подошла поближе и заглянула ему через плечо.

— Да, кажется, она.

Эймон открыл ее. На самом верху лежал маленький щит.

Колин улыбнулась.

— По-моему, я узнаю приз самому лучшему бегуну.

— Да. Я получил его, когда учился в младших классах.

Затем на стол легла газета с поблекшим снимком.

— Надо же, а я и забыл.

А вот она нет.

— Танец с Шиллой Маккартни.

На стол легло еще несколько фотографий, свидетельство об окончании школы и еще одна газета. Эймон отложил снимки и свидетельство, взяв в руки газету. Теперь на уже ней был изображен снимок молодого человека с острыми проницательными глазами, который вовремя угадал и занял новую строительную нишу, сделав на этом состояние. Это был он, Эймон Мерфи.

День, когда была сделана фотография и у него брали интервью, врезался в его память навсегда. Свидетельство его первого крупного успеха, за которым последовали другие, более значимые, но уже не такие памятные.

— Он гордился тобой и хвастался твоими успехами, словно своими. Говорил, что ему не хватит и жизни, чтобы повторить твой успех. И очень по тебе скучал.

Эймон сжал зубы.

— Жаль, что об этом я узнаю от тебя. Все могло быть совсем иначе, если бы он сказал мне об этом раньше.

— Он говорил тебе, — напомнила ему Колин. — Я слышала.

— Говорил, но несколько иными словами и по телефону. Вот если бы он сказал мне об этом лично, эффект от его слов был бы немножечко другим. Тогда я еще думал, что он говорит так, чтобы хоть как-то утешиться, что его единственный сын пошел не по его стопам. Это ведь было его мечтой, и он никогда этого не скрывал. Так, как твой отец мечтал, чтобы ты продолжила его дело. Мечта твоего отца сбылась.

— Как тебе это могло в голову прийти? — не поверила она. — Да, он мечтал, что когда-нибудь ты займешь его место, но он смирился с тем, что это останется только мечтой. Мне кажется, его сильнее ранило то, что тебя нет рядом. И он не смог забыть, как вы расстались.

— Я тоже не смог. — Эймон грустно улыбнулся. — Мы много чего наговорили друг другу в тот день. Иначе и быть не могло. Пусть я не унаследовал его любви к лошадям, но его упрямство я унаследовал с лихвой.

— Что тут скажешь? Сын своего отца.

— Это точно. Не позвони я тогда так вовремя, когда с ним случился тот первый приступ, неизвестно, сколько бы нам потребовалось времени, чтобы хоть изредка созваниваться друг с другом.

— Он бы позвонил. Просто ты его опередил, — возразила Колин.

— Мне только одна вещь не дает покоя, — вдруг сказал Эймон и прищурился, пристально глядя на нее. — Я не присылал ему этих вещей. Я хотел, но каждый раз меня что-то останавливало.

Под его пристальным взглядом ее щеки заалели.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — прямо заявила она.

— Так это твоих рук дело?

— Да.

— Зачем ты это делала? И главное, как?

Колин не знала, как ответить на первый вопрос, поэтому ухватилась за последний.

— Ты не единственный, кто умеет пользоваться компьютером.

— И все-таки это не объясняет, зачем ты это делала, — напомнил Эймон.

Колин не понравилось, что ее вынуждают оправдываться. Ее глаза засверкали.

— Да, я следила за твоей жизнью. О. тебе не было никаких новостей, но затем я случайно наткнулась на статью в Интернете, посвященную некоему Эймону Мерфи. Меня это заинтриговало. Я видела, как мучается твой отец. Он этого не заслуживал. Я решила, что, если ни один из вас не решается сделать первый шаг на пути к примирению, это должен сделать кто-нибудь другой.

— И ты вызвалась добровольцем. — Это прозвучало скорее не как вопрос, а утверждение.

— Да. — Она пожала плечами. — И не жалею об этом. В последний год твой отец уже самостоятельно бороздил просторы Интернета. Ему хватило недели, чтобы освоить принцип работы поисковой системы.

— Значит, ты делала это исключительно из доброты?

— Естественно. Уж не надеялся ли ты, что настолько меня очаровал и я делала это по какой-то другой причине?

— А ты была мной очарована?

Колин прикусила губу, сообразив, что проговорилась.

— Ну же, я жду, — поддразнил он. — Так ты была мной очарована или нет? — Эймон не сводил с нее внимательных глаз. — Или, — почти шепотом сказал он, — по-прежнему мной очарована?

Она перебрала в уме возможные ответы, но ни один из них не показался ей достаточно беззаботным, «мол, была, но это давно уже в прошлом».

Молчание затягивалось и становилось все красноречивее.

Колин облизнула пересохшие губы. Взгляд Эймона немедленно переместился на них. Его глаза засверкали, и она обреченно подумала, что чего бы она теперь ни сказала, он все равно не поверит. Ее реакция на этот вопрос слишком очевидна.

— Надо же, а я и не подозревал об этом, — задумчиво протянул он. Затем его голос изменился, и теперь в нем звучали хрипловатые нотки. — Хотя разница между восемнадцатилетним парнем и пятнадцатилетней девочкой все равно что пропасть, тогда как сейчас...

С ее сердцем начало твориться что-то неладное. Колин стояла не дыша и словно приросла к месту.

— Но прежде, я должен поблагодарить тебя за твою доброту. — Он склонился над ней, и на его губах показалась искушающая улыбка.

— Нет! — выкрикнула Колин и отступила на шаг. Затем, понизив голос, она продолжила более спокойно: — Подожди, ты не понимаешь. Я пришла сказать тебе то, в чем должна была признаться, как только ты приехал. Это касается фермы. И твоего отца.

Выражение лица Эймона в этот момент сказало ей все. Вопросительно приподнятые брови и блеск глаз свидетельствовали о том, что он заинтригован и раздосадован одновременно. Если бы она чуть-чуть опоздала со своим признанием, он бы ее поцеловал.

На секунду от этой мысли у нее сладко заныло сердце. Сколько бессонных ночей провела она, мечтая о том, как его губы прижмутся к ее губам и что она почувствует. И вот теперь, вместо того чтобы податься ему навстречу, она делает шаг назад, увеличивая между ними расстояние. Пусть уж лучше эта боль в груди, чем терпеть унижение, когда он отшатнется от нее, узнав всю правду.

— Сначала я расскажу тебе про Адриана, — с усилием произнесла она.