Значимость «китайской карты» для США в политической игре против Советского Союза и ставку заокеанских политиков в этом вопросе на ЦРУ подтверждает еще один показательный факт. В сентябре 1974 года видный функционер-республиканец Джордж Буш-старший возглавил американскую миссию связи (дипломатическое представительство) в Китае. Он успешно готовил визиты в КНР и значимые встречи с Мао Цзэдуном госсекретаря Генри Киссинджера (в 1974 и 1975 годах) и президента Джеральда Форда (1975). Как впоследствии вспоминал Буш, «тогда Китай был относительно закрытой страной, на улицах все были одеты почти одинаково — в костюмы серого цвета. Китайцы, казалось, не хотели общаться с иностранцами»[19]. Но, по словам экс-президента США, уже тогда он предвидел, что Китай несет особую историческую миссию для США и всего мира. «Я предвидел подъем Китая и надеялся стать частью его будущего». В январе 1976 года дипломат Джордж Буш, занимавшийся наиболее успешной линией внешнеполитической стратегии США — китайской, — был назначен директором главного разведывательного органа Вашингтона ЦРУ.

Побывав спустя много лет в Китае на Олимпийских играх, Буш отмечал, что его приятно поразили происшедшие в Поднебесной перемены — в частности, общество стало более «открытым». «С моей точки зрения, Китай становится более демократичным, люди обладают большей свободой. Это несомненно. Однако американцы этого не знают», — последнее замечание Буша весьма показательно. Он подчеркивает, что ослепленные политическими стереотипами американцы не хотят видеть перемен в китайском обществе, продолжают считать его «закрытым», «тоталитарным», «несвободным». То, что прекрасно понял Джордж Буш-старший, так, к сожалению, и не дошло до понимания его сына.

Глубокое знание китайской специфики и кризисного состояния советско-китайских отношений периода холодной войны помогало руководству разведки США, используя оперативные возможности, доводить до определенных кругов, близких к Кремлю, дезинформационные сведения о планах Пекина по подготовке к агрессии против СССР. В этих обстоятельствах китаефобия в нашей стране получила благодатную почву.

Первая волна стала затухать в середине 1980-х годов, когда добытые политической и военной разведкой Советского Союза данные об истинном уровне китайской угрозы доказали, что он, мягко говоря, преувеличен. Это помогло правильно сориентировать нового советского лидера Горбачева на необходимость сменить воинственную антипекинскую политику прагматическим курсом контактов с соседней страной. Первыми шагами на этом пути стали меры по сокращению огромной военной группировки СССР на Дальнем Востоке и в Забайкалье. Китайская сторона пошла навстречу, и страхи развеялись.

Вторая волна китаефобии стала подниматься одновременно с активизацией самостоятельного внешнеполитического курса России в начале 2000-х годов. В этот период начиналось формирование новых стратегических контактов с КНР: урегулирование пограничных споров, становление Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), развитие двусторонних связей между Москвой и Пекином, как военных, так и экономических (соглашения по поставкам нефти и газа). Причем новые формы конструктивных взаимоотношений соседних стран выстраивались на фоне противостояния с заокеанской державой, президентом которой был опять же Джордж Буш, теперь уже младший.

Реакцией на развитие российско-китайских связей стала растущая волна новых «страшилок» о планах Китая отхватить огромные куски нашей территории или наполнить их просторы миллионами мигрантов из-за Амура. Вновь подтвердилась народная мудрость: «Яблоко от яблони недалеко падает».

Чтобы оценить реальность навязываемых российскому обществу страхов, уместно вновь обратиться к мнению человека, изучающего «китайского соседа» на протяжении шести десятилетий, журналиста и аналитика Всеволода Овчинникова.

* * *

МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА

Идея о «ползучей экспансии» китайцев в малонаселенной азиатской части России активно внедряется в общественное сознание россиян западными СМИ. Прежде всего не будем забывать, что сама судьба поселила наши народы рядом. «Поменять квартиру» на планете невозможно. И от нас самих зависит, сумеем ли мы извлечь пользу из этого соседства. Если же мы будем хмурить брови и смотреть на китайцев как на недругов, то в конце концов они могут стать таковыми. В наших интересах поступить иначе: воспользоваться динамизмом соседа, разумно использовать трудовые ресурсы Китая, чтобы сдвинуть с места освоение необжитых районов к востоку от Урала.

Китайцы тоже настроены дружить с нами. И не только потому, что именно мы помогли им заложить основы современной индустрии, без чего успехи нынешних реформ были бы немыслимы. Не менее важно, что дружелюбие китайцев основано на прагматизме. Они на себе ощутили негативные геополитические последствия распада Советского Союза. Нажим Вашингтона на Пекин резко возрос. В этих условиях Россия стала для Китая стратегическим тылом, как, впрочем, и Китай для России.

Что же касается разговоров о «ползучей экспансии», то трансграничная миграция рабочей силы стала неотъемлемой чертой современности. Речь может идти о том, как ее регулировать. Самая крупная община зарубежных китайцев находится не в Азии, а в Соединенных Штатах. Она насчитывает 13 миллионов человек. Поскольку в России население вдвое меньше, чем в США, аналогичная прослойка китайцев должна бы составлять у нас 6-7 миллионов человек. Пока же степень нашей «китаизации» примерно в 100 раз меньше.

Среди американцев китайского происхождения больше нобелевских лауреатов, чем имеет вся Япония. В Силиконовой долине китайцев так же много, как выходцев из бывшего СССР. Стало быть, дело не в количестве, а в качестве мигрантов, в том вкладе, который они способны внести.

Словом, мы должны быть достаточно мудры, чтобы не только не допустить превращения соседства с Китаем в угрозу для России, но и использовать это соседство, дабы ускорить освоение Сибири и Дальнего Востока.

(Всеволод Овчинников. Взлет Китая // Российская газета. 2009.15 апреля)

* * *

К сказанному выше необходимо добавить, что призрак «китайского врага» циркулирует только на территории бывшего СССР.

У КНР и Индии во второй половине XX века было несколько вооруженных конфликтов из-за неурегулированных пограничных споров. Потенциальная опасность возобновления вооруженных столкновений не исключается и сейчас, индийские военные об этом помнят и воспринимают уровень китайской угрозы выше пакистанской. Но в индийском обществе не культивируется мысль о перспективах военного вторжения Китая на индийскую территории.

В то же время Китаю удалось цивилизованным договорным путем решить все территориальные вопросы с северными соседями — государствами СНГ: Россией, Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном. Однако именно здесь ему, при активной поддержке СМИ, приготовлен ярлык будущего агрессора, что на самом деле не совсем нелогично.

Недавно Федеральное бюро переписи США распространило официальное сообщение, согласно которому население Индии после 2025 года будет превосходить по численности население Китая. Сейчас, по данным американских специалистов, в Индии проживает более 1,156 миллиарда человек. К 2025 году этот показатель должен вырасти до 1,396 миллиарда человек. Для КНР соответствующие цифры — 1,324 миллиарда человек и 1,395 миллиарда человек. Территория Индии в три раза меньше территории Китая, и в логике рассуждений сторонников идеи об агрессивности Китая самому большому населению в мире должно быть очень тесно на своей территории. Значит, Индия тоже, по идей, жаждет территориальных захватов. К тому же она обладает ядерным оружием, армией и флотом, не уступающим китайским вооруженным силам. Но про вероятную агрессивность Индии сегодня мало кто пишет, возможно, потому что не было заказа на такие исследования. Видимо, не тот эффект.