– Уверена, что сочтешь.

– Спокойной ночи. – Он вышел и закрыл за собой дверь. Самообладания ей, конечно, не занимать, однако и он молодец – сделал правильные выводы. Наконец она начала показывать свое истинное лицо. Не такая уж она и застенчивая, какой притворялась вначале.

Николас валился с ног от усталости. Теперь все-таки станет легче. Он знал, что будет тяжело сообщать матери о крушении поезда, опознавать тело Стефана и переправлять его домой. Было утомительно искать Клэр и заботиться о ней и ребенке. Но сегодняшнее появление перед друзьями и родственниками забрало его последние силы. Теперь будет легче.

Разумеется, если не считать, что теперь придется бороться с влечением к собственной невестке и чувством вины, терзавшим по ночам.

Он проверяет ее и не скрывает этого, а она не знает, что говорить. Она понятия не имеет, какими людьми были Клэр и Стефан Холлидей, и неизвестно, как долго ей придется пользоваться гостеприимством их семьи. Нужно что-то делать со своей неосведомленностью. И чем скорее, тем лучше.

О Стефане она может поговорить с Ледой. Леда любит рассказывать о сыне. Вполне естественно, что две женщины обсуждают свою потерю и делятся горем.

С Клэр дело обстояло сложнее. Чем больше Сара об этом думала, тем сильнее убеждалась, что, скорее всего, Николас прибегал к услугам частного детектива. А если это так, то результаты расследования должны быть у него в кабинете. Возможно, даже в том огромном письменном столе. Если ей удастся прочитать отчет, то у нее будет хоть какое-то представление о той, за кого она себя выдает. По крайней мере, она будет знать о Клэр столько же, сколько и Николас.

От Леды и слуг она знала, что Николас ездит на фабрику каждый день. У нее созрел план.

На следующий день за ужином Сара пригласила Леду к себе в комнату. Они пили чай и играли в крибидж[2] у камина.

– Расскажите мне, каким Стефан был в детстве, – попросила Сара.

Леда слабо улыбнулась.

– Он был таким же жизнерадостным, как и потом, уже став взрослым. Конечно, он немало проказничал, но был добрым и любящим.

– А в школе?

Леда рассказывала историю за историей и, как Сара и надеялась, периодически вспоминала и его взрослые годы. Сара внимала каждому слову, задавала вопросы, смеялась и плакала вместе с ней. И с ужасом думала о том дне, когда ей придется сказать Леде правду.

На следующий день рано утром приехал доктор.

– Думаю, вам уже можно ходить на костылях. У вас ведь не было приступов головокружения или потери равновесия?

– Нет, – ответила Сара, – я чувствую себя хорошо.

– Рекомендую вам по ступенькам без посторонней помощи не ходить.

На следующее утро Сара обнаружила, что уже может сама спуститься по лестнице. Выставляя костыли вперед, она медленно, но решительно направилась к кабинету Николаса. У нее мало времени – пока спит Вильям.

Все документы Николаса были аккуратно разложены по ящикам. Сара с сожалением обнаружила, что ящики письменного стола заперты. В поисках ключа она начала осматривать столешницу и все доступные горизонтальные поверхности. Безрезультатно.

Вильям может вот-вот проснуться. Пора было возвращаться.

Сара подхватила костыли и выскользнула из кабинета, закрыв за собой дверь.

Леда и Вильям отдыхали днем в одно и то же время. Кроме того, горничные убирали дом по утрам, поэтому днем Сара меньше рисковала. На следующий день она оставила миссис Трент дремать в кресле-качалке возле детской кроватки, а сама пошла проверять комнаты второго этажа.

Сара доковыляла до коридора, переходящего в отдельное крыло. В доме было тихо, не считая приглушенного стука ее костылей по покрытому ковром полу.

Коридор заканчивался массивными двойными дверями. Оперевшись о костыль, она открыла одну из дверей.

Маневрируя так быстро, как только могла, Сара вошла и закрыла за собой дверь, отметив, что горничная уже успела здесь побывать – кровать была убрана, а комната сияла чистотой.

Огромная комната была обставлена тяжелой мебелью: массивные кресла возле камина с одной стороны, письменный стол в углу и огромная кровать на возвышении с витиеватой резьбой по деревянной доске в изголовье и изножье. У стены комод. Еще одна дверь вела в гардеробную, а другая – в небольшое немеблированное помещение.

Откуда начать?

Письменный стол был самым подходящим объектом, поэтому она начала именно с него. Ящики оказались не заперты, но там оказались лишь несколько аккуратных стопок писчей бумаги, перья, чернила и письма.

Письма были от Стефана. Сара открыла первое, датированное несколькими годами назад, и прочитала о его первом драматургическом опыте в Лондоне. Следующее было посвящено интересной женщине, с которой он познакомился на Востоке, и восторженному описанию премьеры пьесы, которую он хотел посмотреть в Нью-Йорке.

Она положила их обратно, только несколько штук опустила в глубокий карман юбки. Николас не заметит пропажи, а она вернет их, как только побольше узнает о Стефане.

В других ящиках вообще ничего не было, и Сара принялась за комод. Запах свеженакрахмаленного хлопка и льна вызвал в памяти тот момент, когда Николас прижимал ее к своей груди. На какую-то долю секунды ей показалось, что он сейчас здесь. Она даже виновато оглянулась.

Сара быстро просмотрела ящики, стараясь не нарушить порядка и чувствуя себя преступницей. В верхней части комода оказался деревянный ящичек – подходящее место для ключа. В одном отделении она обнаружила две розы – одну засушенную, а другая выглядела так, словно он положил ее туда несколько дней назад. Но почему?

Сара вспомнила гору цветов на могиле Стефана, и ответ пришел сам собой. Тогда откуда засушенный цветок? Ей припомнился портрет на каминной полке у него в кабинете. С могилы отца? Странно, сентиментальность совсем не вяжется с этим суровым и недоверчивым человеком.

А может, ему подарила их женщина? Сара положила цветы на место.

В других отделениях она нашла только гранатовый перстень в тяжелой золотой оправе, несколько бриллиантовых запонок, карманные часы и несколько золотых монет.

Потом она осмотрела этажерку возле кровати, затем ящики небольших столиков возле кресел.

Раздался негромкий звук гонга. Сара чуть не подпрыгнула и осмотрелась вокруг. Били стоявшие на комоде часы. Сара отняла руку от чуть не выскочившего из груди сердца.

Это безнадежно. Если ключ спрятан, то он может оказаться за какой-нибудь картиной или в любом из нескольких сотен карманов его одежды. Скорее всего, он носит его при себе.

Сара взялась за костыли и собралась выходить, когда услышала тяжелые шаги по коридору. Ужас сжал ее сердце.