Так и сказал, только не обманешь. Умная она, Варя из Тростянца, даром что ни по-русски, ни по-украински чисто говорить не выучилась.

— Малюю-ю-юня! Ты полежи, малюю-юня, не поспешай. А я тэбэ цилуваты буду… Би-и-идный!..

Спешить Алёше и в самом деле ни к чему. Куда спешить? Сквозь холодный мёрзлый город, прихваченный вечерним морозцем, в пустую комнату, где ждёт только немытая чашка из-под кофе? И зачем? Тепло, Варя рядом, её рука на груди, а по тёмному потолку — лёгкие световые зайчики. То ли от окон соседнего корпуса, то ли даже откуда повыше. Трудно найти Эдем в чужом городе, пусть самый маленький, за тонкой дверью из деревоплиты, с двумя фикусами на окне и старым кассетным магнитофоном прямо на полу. Удобно! Протянул руку — щёлк. Слушай мюзикл про Собор Богоматери пока не надоест.

— Малю-ю-юня! Ты самый лучший, мой малюю-юня. Мэни ни с кем ще так хорошо не було, ни с кем. И не будэ! Мой малюю-ю-юня!..

Потому и не расстался он с Варей Охрименко, работницей завода холодильной аппаратуры, хозяйкой маленького Алешиного рая. Хотя по его теории им даже встречаться не стоило. Каста есть каста. Суржик с выворачиванием слов наизнанку ничего, даже с песней про Эсмеральду-цыганку свыкнуться можно (не «Руки вверх!», и слава богу). Но если все, что молодого историка Лебедева интересует, заботит, тревожит, для девушки из Тростянца исключительно «Тю! От дурныця!»? Иной раз найдёшь в библиотеке, в книжке древней, изданной в городе Бонне 1844 AD, такое! Такое!!!

«От дурныця! На що тебе, бидный малюня? Лучше ко мне йды!..»

Et vice versa. Варю тоже интересовали совершенно никчёмные Алёшиной с точки зрения вещи. Постоянная прописка, скажем, или лишний отгул. Или новая шуба, потом как в старой на улицу не выйдешь. «Дурныцями» это воспитанный молодой человек вслух не называл — но слушал вполуха.

Где двоим таким встретиться? Нигде! Разве что на случайной дискотеке — или в метро друг другу на ноги наступить.

Познакомились, как ни странно, в университете, в святая святых — на пятом истфаковском этаже. Варина подруга, тоже из Тростянца, вздумала на исторический поступать, на День открытых дверей зашла, что в начале каждого марта бывает. Варя, дабы землячку морально поддержать, с ней вместе в храм знаний пожаловала. А второкурснику Лебедеву доверили важное задание — отвести будущих абитуриентов в университетский музей. С пятого этажа на второй.

Подруга не поступила — срезалась на первом же экзамене. А Варя с Алёшей как-то рядышком оказались. Думали вначале: раз — и раз-бежимся. Но все не разбегались. Несколько нестойких минут Эдема, когда никуда не хочется уходить, у тебя все в порядке, ты самый-самый, Варины губы скользят по коже…

— Мой малюю-юнечка! Мой такый хороший…

Что ещё надо в такой миг? Даже о борьбе за свободную прессу и права сексуальных меньшинств напрочь забудешь. Не то, чтобы надолго, но все же…

— Вин хочэ меня в отдел техничного контроля перевесты. А я й нэ знаю. Працюваты легче, а от зарплата почти нияка.

Вздохнул Алёша. Кончился Эдем.

* * *

Иногда Алёше начинала напрочь не нравиться его жизнь. Совсем. Если со стороны взглянуть… Не надо со стороны, изнутри тоже не слишком весело. Всякое в таких случаях психология рекомендует. Вспомнить, например, что другим ещё хуже. Алёшин однокурсник, Семён Синецкий, с детства калека, горб на плечах таскает, бедняга. Другой, Петро Никоненко, вообще, в самом начале семестра, в сентябре, под электричку угодил. Третий…

Помогало, но не всегда. И не надолго, особенно, когда Эдем кончался. Алёша начинал понимать, что лежит голый под простыней, пахнущей карболкой, сейчас придётся вставать, искать неведомо куда завалившуюся майку, одеваться, брать паспорт на у вахтёрши, выходить на холод. А завтра Варя зайдёт в кабинет к хачу-начальнику, тот закроет дверь, кресло подвинет…

Зачем только рассказывала? Понятно, зачем, но все-таки…

…А Хорсту Die Fahne Hoch Женя досталась. Не то завидно, что Профессорова дочка красоты неимоверной. Девчонка, как девчонка, Вари немного помоложе. Но ведь вдвоём интересно! По-настоящему, не только когда она слова ласковые шепчет. У них тайна — одна на двоих. Пусть на троих, если Профессора считать.

Какую именно программу вы ставили Алексею? Надеюсь, не «Gateway Experience»?

А если «Gateway Experience», что тогда? «Gateway Experience» — «Врата восприятия». Восприятия — чего? Не его ли, Алёши, дурацкой «телеграммы»?

«Хочу — идиотами — командовать!» Фу ты, стыдно даже!

А вдруг услышали?!

* * *

— Алёша, мени трыста гривень нужно. Дужэ! Розумиешь, я год за свет на платила, видключиты могут.

— Варя, я…

— Не хочу в його брать. Понимаешь? И скупый он, приныжуватыся не хочу. Так выходыть, что он сам в мэнэ просыть, а если я попрошу… И ещё мэни серёжки нужны.

— Но я тебя уже…

— Дурный! То бижутэрия, а я золотые хочу. Не очень дорогие, я придывылась. Знаешь, такие, як кольца… Мне вжэ двадцать пять лет, Алёша, не можно мне, бижутерию носить. Так знайдэшь? Мени послезавтра нужно.

Исполняет Александр Галич.

(3`03)

Очередная интерпретация «Славянки», может быть, самая удачная. Запись редкая, один из немногих случаев, когда Галич пел под оркестр. Именно этот вариант «Славянки» предлагался в качестве Гимна Российской Федерации. «Вперёд, за взводом взвод, труба боевая зовёт. Пришёл из Ставки приказ к отправке, и значит нам пора в поход».

Морда — испугаться можно. Если не испугаешься, бери крысу — и о морду со всего размаху. Смерть грызунам, вредителям народного хозяйства!

Морда не сама по себе — на фоне кирпичной стенки. То ли на мученичество тонкий намёк, то ли у художника совесть заговорила.

— Нам здесь жить! Нам! Здесь! Жить!!!

Это уже слоган. Белыми буквами по плакату — и голосом, словно перевод для особо непонятливых.

— Нам здесь жить! Честной стране — честное правительство! Наш блок — блок честных людей!.. Нам здесь!..

Поёжился Алёша от холода, на шаг отошёл, дабы все вместе обозреть: плакат, глашатая с мегафоном, ещё одного с пачкой свежих газет наизготовку. Вот и экран белеет, на экране та же Морда Крысобойная, тот же лозунг. Сейчас фильмик крутить-вертеть начнут, но пока мегафон старается.

— Честные люди — честный парламент! Честной стране — честную власть!..

Проорал, мегафон опустил. Фильмик? Нет, для начала затравку — ретро-песни, про «На дальней станции сойду». Независимость — независимостью, но все мы born in the USSR.

Оглянулся Алексей, в сторону станции метро посмотрел. Там тоже экран, тоже мегафон, даже два. Чем удивляться? Вечер, народу тьма, самое время про «Нам здесь жить!» надрываться.