— Сквозняки, да? Сквозняки? Гадкий вы злой старикашка! Только суньтесь сюда и вот честное слово, я вас изгоню! И не посмотрю, что вы хозяин дома! И ее оставьте в покое! Как же вам не совестно?

Угроза возымела действие, и всю ночь никто Агнесс не тревожил.

4.

К великому облегчению мисс Тревельян, завтракать в столовую ее не позвали. Утром Грейс принесла кофе, тосты и розетку с померанцевым вареньем, которое сильно горчило. Светские люди завтракают налегке. Платье успели не только выстирать и высушить за ночь, но тщательно прогладить, а нижние юбки накрахмалить. Все белье благоухало жасмином. Даже нитяные перчатки, с которыми их владелица уже успела попрощаться, сияли белизной.

Не проронив ни слова, камеристка помогла Агнесс одеться и лишь уточнила, какую барышня желает прическу. Обычно Агнесс гладко зачесывала волосы и убирала в пучок на затылке, а несколько прядей выпускала перед ушами, чтобы красиво обрамляли лицо. Но гулять так гулять! Камеристка нагрела щипцы и завила ей букли, смачивая их сахарной водой.

Леди Мелфорд проводила утро за конторкой в Синей гостиной.

— Доброе утро, Агнесс. Что ты думаешь о Бате? — спросила баронесса, не отрываясь от письма.

— Там когда-то жили римляне, а потом мисс Остен, — сказала девушка.

Литература давалась ей лучше, чем история.

— Верно, отец Джейн Остен поселился в Бате, отойдя от дел. И мои родители тоже. Молодежь кутит в Брайтоне, старики греют косточки в Бате. Но со стариками безопаснее, чем с молодыми джентльменами, — раздумчиво проговорила миледи. — Ну как, Агнесс, хочется тебе жить в городе любимой писательницы?

— В Бате? Еще как! Но…

Леди Мелфорд встала и быстрыми шагами подошла к гостье — та все еще топталась у порога.

— Никаких но! Тотчас же напишу маме. Ей как раз требуется компаньонка — читать вслух, сопровождать ее в бани, минеральную воду за компанию потягивать. Она с радостью тебя примет, особенно после моей рекомендации. А через мою маму ты попадешь в хорошее общество.

— Вы правда ей напишете? — всплеснула руками Агнесс. — Вряд ли дядюшка воспротивится…

— А зачем ему вообще знать? Поедешь в Бат прямо отсюда в моей карете.

— Нет, сначала мне надо заехать в пасторат, — заупрямилась мисс Тревельян. — Отдать дяде долг благодарности. А потом…

Леди Мелфорд поскучнела.

— Не будет никакого «потом». Едва ли мы с тобой еще увидимся.

— Почему же?

Лавиния пожала плечами и направилась к дивану, Агнесс же последовала за ней, словно пришитая к ее платью из лавандового шелка.

Походя она заметила, что диван покоится не на ножках, а на бронзовых сиренах. Отливший их мастер очень внимательно отнесся к анатомическим деталям. Присев, Агнесс прикрыла ту русалку, что поближе, краешком юбки. Столько обнаженной натуры она не видывала за всю свою жизнь! В пансионе девочки даже мылись в сорочках.

— Дело в том, мы с твоим дядей… как бы выразиться… не в ладах, — медленно начала миледи. — Я не хожу в его церковь… в церковь вообще. Но приходской налог плачу исправно, и десятину тоже… платила бы, если бы меня попросили. Что же касается церкви, то даже католичество мне ближе чем это наследие оголтелых пуритан! Не пугайся, Агнесс, — смягчилась Лавиния, когда девушка подскочила на месте. — За такие разговоры на каторгу не сошлют, а писать на эту тему трактат я не собираюсь. Зато я помню, как на медовый месяц барон увез меня в Рим, и я побывала в соборе Святого Петра. Колонны света падали через отверстия в куполе, вокруг них, точно зыбкий плющ, вились струйки ладана — так прекрасно! А потом прогулка по провинции, руины языческих храмов, утопающие в зелени. Я все ждала, что произойдет что-нибудь волшебное.

— Так вы верите в волшебство?

Услышать бы «да», и тогда можно рассказать ей… Хотя бы намекнуть…

— Я? — усмехнулась Лавиния. — Конечно, не верю.

Агнесс умолкла и начала с преувеличенным вниманием любоваться гостиной. Взгляд скользил по обычному маршруту — позолоченная лепнина на потолке, зеркало над камином, безделушки на каминной полке, подпираемой двумя кариатидами без лоскутка одежды…

— Стало быть, едешь к дяде?

— Угу, — призналась совестливая мисс.

— Тогда забудь все то, что я тебе наговорила. У мистера Линдена от этих знаний тебе будет многая скорбь. Но пообещай — если тебе понадобится совет, я буду первой, к кому ты обратишься. Обещаешь?

— Конечно, ле… Лавиния.

И словно в награду за правильный ответ, баронесса протянула ей фероньерку. Опал впитал синеву обоев и казался еще холоднее.

— Возьми на память. Эта безделушка понравилась тебе вчера. Ты на нее во все глаза смотрела.

Агнесс отодвинулась подальше.

— Лучше не надо. Вы и так для меня столько всего сделали! И вообще, может, вам тоже не стоит ее носить? Опалы к слезам.

Усмехнувшись, леди Мелфорд опустила подарок в карман.

— Как тебе угодно, два раза предлагать не стану. Только ты ошибаешься, Агнесс. К слезам — жемчуг.

1.

Кучер баронессы привез Агнесс в пасторат. Но остановился, не доезжая до пасторского дома.

— Ежели вы не против, мисс, так я вас тут высажу. Неохота его преподобию на глаза попадаться. Сказать по правде, грызутся они с ее милостью, как кошка с кошкой.

— А не с собакой? — уточнила девушка.

— Э нет, мисс, чего кошке с собакой-то делить? И живут они порознь, и кормятся — собака воробьем подавится, кошка говяжью кость не разгрызет. Иное дело, коли два кота встретятся, да притом оба злые, а по силе равные! Такая баталия начнется, что и волкодав на дерево запрыгнет. Вот так и пастор с ее милостью. Хотя нам-то какое дело до ихних склок? Мы люди маленькие, — кучер широко развел руками, включая в понятие «люди» двух каурых лошадок.

Агнесс не протестовала и сердечно попрощалась с кучером, хотя тот даже не предложил донести ее сундучок. Гостье не терпелось осмотреть пасторат. Кто знает, вдруг она задержится здесь надолго? На месяц, а то и два. Место гувернантки так просто не найдешь — нужно давать объявления в газетах, а после отсеивать нанимателей с двенадцатью детьми и домишком где-нибудь на Оркнейских островах.

По обе стороны гравийной дорожки, бежавшей к крыльцу, стелились лужайки — зеленый рубчатый шелк с пестрой бахромой. Пусть на клумбах росла только наперстянка, зато уж точно всех оттенков, которыми ее наделила природа — и розовая с белыми крапинками, и лиловая, покрытая мягким белым пухом, и такая прозрачно-желтая, что при взгляде на нее на языке проступал вкус меда.

Сорвав белую башенку, густо усеянную цветами, Агнесс подошла к дому, но никак не решалась постучаться. Уж слишком он казался внушительным. Прошлым летом она гостила у Ханны Гудрэм, в чеширском приходе ее отца, и с тех пор пребывала в уверенности, что пасторат выглядит именно так — унылый каменный домик в два этажа, со скрипучими полами и неистребимым запахом плесени. Вдобавок, ей пришлось делить кровать с Ханной и ее трехлетней сестренкой, которая пиналась во сне и сосала волосы Агнесс. Теснота была ужасная.