Люди, которые пишут в газету и ставят эти вопросы, не злопыхатели КПРФ. В массе своей это активисты, которые и тянут воз партийной работы, которые ведут всю выборную кампанию и вынуждены на эти вопросы отвечать ежедневно — всем тем, к кому они обращаются за поддержкой компартии.

Если на эти вопросы снова не будет никакого ответа, на следующих выборах еще больше голосов соберет очередной генерал с птичьей фамилией, да уже не с такой приятной, как у Лебедя, а какой-нибудь генерал Коршун.

И самое для меня грустное в том, что ответить не только нужно, но и можно. Ибо я убедился, что те подозрения, о который я сообщил выше, глубоко несостоятельны. Не ради куска пирога и не для повторения махинаций Горбачева хлопочут люди, воссоздающие компартию. А попадают они в ловушки слов и идей, потому что за суетой оставляют осмысление слов и идей на потом. Я считаю, что это — принципиальная ошибка. Она уже обходится очень дорого, а может стать фатальной.

1996 г.

Ядром оппозиции режиму Ельцина (уже, видимо, правильнее говорить «режиму Чубайса») является КПРФ. Значит, программные заявления, которые делаются от ее имени, не являются сугубо партийным делом. По ним можно и нужно высказывать суждения и «попутчикам».

Конечно, на этапе становления партии то, что говорится разными ее руководителями, не всегда согласуется между собой и тем более не всегда отражает установки партийной массы, так что выражение «КПРФ заявила то-то» надо понимать как условное. Понятно также, что сегодня нельзя ожидать, чтобы КПРФ предъявила четкую теорию общественного развития или хотя бы свою социально-философскую концепцию. Все такие теории, включая марксизм, переживают кризис, вызванный кризисом самой промышленной цивилизации. Он потряс основные идеи, на которых строились идеологии (например, идею прогресса).

Как же партия формирует свой проект и свой образ в обществе? Придется нам для краткости ввести иностранное слово — «дискурс» (от латинского слова «речь»). Это все то, что в совокупности выражает мировоззрение, намерения, оценки, образ мыслей и даже эстетику партии. Это не только четкие высказывания, а именно все «знаки» в целом — зрительные образы, манера поведения, стиль одежды, шутки и намеки, хотя все же главное— слово. Можно говорить о разных дискурсах большевиков и меньшевиков, ленинской гвардии и сталинской ВКП(б) и т. д. Красный пиджак Семаги — такая же часть дискурса, как сапоги и трубка Сталина. Оформился ли уже дискурс КПРФ? Думаю, что лишь в основных чертах. Он еще настолько свеж, что его можно поправлять без травм. Чем дальше, тем труднее, так уж лучше поговорим сейчас.

Первое — выбор типа дискурса. Всегда в основе лежат идеалы, но они «упаковываются» в два разных типа — рациональный или популистский. Рациональный (от латинского слова racio — разум) делает ставку на разум, ответственность и способность к предвидению в человеке. Популизм «давит» на эмоции, использует впечатлительность, подсознание и художественное чувство людей. Оба эти типа хорошо изучены, известны мастера каждого жанра. Например, Ленин — великий мастер рационального дискурса, так что даже в мировую философию науки вошел разбор его работы «Детская болезнь левизны в коммунизме» как шедевра этого жанра. Муссолини и Франко — два мастера популизма (с Гитлером сложнее, у него много мистики). У нас блестяще использовали этот жанр Ельцин, Жириновский и Лебедь.

Компартии, начиная с Маркса и до нынешнего кризиса, принципиально работали в жанре рационального дискурса. Сегодня мы видим попытки включить приемы популизма. Это тактически привлекательно, ибо граждане России ошарашены жизнью и телевидением, с трудом воспринимают рациональные рассуждения и выводы. Но если уж строить дискурс КПРФ по законам популизма (а это смелое новаторство и разрыв с традицией), то надо было потрудиться. А если нет квалифицированных сил, то, по-моему, лучше бы оставаться в рамках традиции и обращаться к рассудку. Смесь жанров редко приводит к успеху. Показателен провал патриотов-антикоммунистов (включая Солженицына). Как только они увязали свои популистские лозунги, которые вызывали эмоциональный отклик, с крупной рациональной идеей (Россия как цивилизация), произошло «взаимоуничтожение» жанров. Стало видно, что концы с концами не вяжутся — и люди отхлынули.

Кстати, на поле популизма соревноваться с теми, кто контролирует ТВ, очень трудно — тебя заплюют, а противнику позволено все. Вот, перед выборами бригада Ельцина выпустила плакат: «Одна страна — один народ — один президент!». Это — обладающий мощным воздействием на подсознание, хорошо известный лозунг немецких фашистов «Одна земля — один народ — один фюрер!», слегка перефразированный. Штаб Ельцина на это пошел, т. к. разоблачение было невозможно.

В стратегическом же плане, думаю, будущее компартии может быть связано лишь с рациональным дискурсом, ибо для разрешения кризиса в России надо иметь концепцию решения задачи более высокого уровня — выхода из кризиса промышленной цивилизации в целом. Это — общий закон: ближней цели не достигнуть, если не ставить перед собой цели более высокой. Значит, речь идет об освоении и облечении в социальные и политические категории новой научной картины мира. Тут популизмом не отделаешься.

Но поговорим о текущем моменте. В нем на первый план выходят не сокровенные ценности, а идеологические. Они наведены в умонастроении масс искусственно и даже вопреки сокровенным идеалам. Успех демократов был основан на том, что они сумели на время заместить в верхнем слое сознания идею солидарности соблазном конкуренции.

Все изменения 1985–1996 гг. в СССР стали подтверждением теории Антонио Грамши о культурной гегемонии и роли интеллигенции. Думаю, надо признать, что эта теория верна и имеет большое прикладное значение. Демократы, опираясь на значительные интеллектуальные силы в стране и на Западе, пользовались ею умело. Деятели оппозиции не только не опираются на эту теорию, но и не желают о ней знать. Они уповают на то, что сама реальность научит людей уму-разуму. Но власть имеет большие возможности идеологического давления и до сих пор успешно компенсирует воздействие реальности на сознание.

Сегодня можно восстановить в памяти поэтапно процесс того, как переродившаяся верхушка КПСС, пользуясь культурной гегемонией над обществом, обращалась именно к социалистическим идеалам (равенство и социальная справедливость), чтобы ликвидировать советский строй. Напротив, «советская» часть КПСС утратила культурную гегемонию над критической массой граждан и не смогла оказать сопротивления. Пока что КПРФ реально не имеет проекта восстановления культурной гегемонии даже над той частью общества (а это около 70 процентов), что осталась сознательно привержена идеалам солидарности и справедливости.

Сопротивление режиму Чубайса в большой степени является поэтому стихийным. Оно подобно крестьянским восстаниям, которые, даже несмотря на временные победы, не способны установить культурную гегемонию и обречены на вырождение (измену верхушки) или поражение. Единственной возможностью для рядовых членов КПРФ и массы сочувствующих создать для себя какой-то связный идейный каркас для объяснения своих стремлений и действий является фундаментализм — идея возврата к истокам, восстановления советского социализма. Как временная подпорка это — лучше, чем ничего. Но фундаментализм не ведет к победе, из кризиса не выходят «назад». С другой стороны, социалистическая риторика лидеров КПРФ порой выглядит как вынужденная уступка «низам». Растет опасность разрыва между верхами и основой КПРФ. Этот разрыв демократы непрерывно «измеряют» и всеми силами углубляют. Если ситуация в сфере идеологической борьбы не изменится принципиально, КПРФ может быть «переварена» режимом.