— Вовсе нет. Я летчик.

— О… Один из наших немногих храбрецов. Но боюсь, вам страшно тесно в кабине самолета. Я вижу, что вы очень высокий молодой человек. Какой у вас рост? Шесть футов два дюйма?

— Шесть и четыре.

— Потрясающе!

Она болтала, чтобы хотя бы немного снять с меня напряжение, так как прекрасно понимала смятение человека, внезапно лишившегося зрения. Я по мере сил поддерживал разговор, хотя, если быть до конца честным, расслабиться не мог. Мне крайне не нравилось происходящее, и, кроме того, я знал, что в эти минуты триффиды шагают к Дому Материнства настолько быстро, насколько позволяют их деревянные конечности.

— Вы женаты, мистер Мэйсен?

— Нет.

— Не нашли достойной девицы?

— Частично поэтому. Но главным образом потому, что мне часто приходится по нескольку недель отсутствовать, что, согласитесь, не годится в семейной жизни.

— Оказывается, у молодого человека не только героический склад характера. Он, кроме того, и весьма чувствительная натура. Чуть позже нам следует серьезно побеседовать. Для нашего острова вы, возможно, куда более ценны, чем считаете сами. Как поживает ваша матушка? Когда-то давным-давно мне довелось прочитать ее книгу «Мои похождения в мире секса».

— Она чувствует себя превосходно. Хотя все ее писания теперь ограничены ведением лабораторных журналов. О! Я этого не ожидал.

— Ваше восторженное «О!», очевидно, должно означать, что вы наконец заметили свет.

Первое, что я увидел в сиянии электрических ламп, освещающих подъездную аллею к Дому Материнства, было улыбающееся лицо моей спутницы. Лишь после этого я заметил внушительный трехэтажный особняк и детишек, играющих на отведенной для этого площадке. — Поскольку вы снова обрели способность видеть, мистер Мэйсен, не могли бы вы помочь нам загнать детей в дом? — сказала матушка и, хлопнув в ладоши, крикнула: — Тимоти, Люси, немедленно слезайте с дерева!

Для меня так и осталось тайной, как незрячая женщина могла узнать забравшихся на дерево детей. Затем она подошла к шесту, стоящему неподалеку от подъездной аллеи. Вдоль шеста свисала веревка, а его верхушка исчезала во тьме. Как только она потянула за шнур, я услышал колокольный звон. Мелодичный звук прокатился над территорией Дома Материнства и, перевалив через стены, замер вдали у подножия холма.

Дети среагировали вполне послушно — они промчались мимо меня, что-то возбужденно крича писклявыми голосами. Отсутствие солнца не столько напугало их, сколько потрясло воображение. Детишки бежали в то крыло здания, где в окнах горел свет.

Матушка продолжала дергать за шнур, и колокольный звон не смолкал. Этот мелодичный звук не только приказывал детям вернуться в классы, но и посылал недвусмысленный сигнал бродящим по полям триффидам. Для них школьный колокол служил призывом к обеду. Я не сомневался в том, что растения-убийцы очень скоро соберутся толпой у ворот и примутся испытывать их на прочность.

К нам легкой походкой подошла матушка лет двадцати.

— Все дети в помещении, мать Сьюзен, — сообщила она.

— Благодарю вас, мать Анжела. Будет лучше, если и вы укроетесь в доме. Соберите, пожалуйста, в трапезной всех матерей и вспомогательный персонал, я хочу им кое-что сказать.

— Да, матушка, — ответила мать Анжела и, бросив на меня оценивающий взгляд, поспешила к дому. Нам оставалось только ждать.

* * *

Все ворота и калитки, ведущие на территорию Дома Материнства, были заперты и могли противостоять напору триффидов по меньшей мере час. Истребительным отрядам противотриффидной службы вполне хватало времени, чтобы нас спасти. В случае, если растения все же прорвутся на территорию, мы могли укрыться за солидными дверями особняка.

Поскольку заняться было нечем, я некоторое время побродил по старинному зданию. В библиотеке над камином эпохи короля Якова I неизвестные строители вмуровали в стену доску, на которой были выбиты слова: «Sol lucet omnibus». По счастью для меня, чуть ниже латыни значился и перевод: «Солнце сияет для всех».

Да… похоже, что теперь это не так.

В мире темно, как в царстве Аида, и никто не знает, сколько времени продержится эта тьма.

Выйдя из библиотеки, я двинулся по коридору. В одной из классных комнат детишки распевали гимн:

Любая тварь на свете — совершенство,

Всяк человек, велик он иль убог,

Познает вечное блаженство,

Коль в сердце у него сияет Бог…

Эти детские голоса заставили меня похолодеть. Детишки беззаботно распевают, чувствуя себя в полной безопасности в этом знакомом для них мире. Но за стенами их мира, там, в черной тьме, триффиды тоже слышат их песню. Я представлял, как эти абсурдные растения, раскачиваясь подобно танцующей под звуки флейты смертельно ядовитой кобре, шагают в нашу сторону. Только в отличие от кобры эти монстры не подвластны чарам музыки. Растения-убийцы жаждут пищи, и если дать им малейшую возможность, хлестнут своими стрекалами по личикам детей.

Представшая перед мысленным взором картина совершенно выбила меня из колеи. Будь на то моя воля, я в целях безопасности загнал бы всех детишек в глубокий подвал. Мать Сьюзен, напротив, полагала, что детей тревожить не стоит, и поэтому все в Доме Материнства (если не считать тьмы за окнами) было как обычно. Тем не менее я предложил ей выслать несколько зрячих матерей в дозор. Матушка согласилась, и на плоской крыше здания разместились посты. Время от времени от них поступали сообщения, что за внешними стенами нашей крепости видны раскачивающиеся верхушки двигающихся триффидов.

Чуть позже матушка Сьюзен пригласила меня в трапезную, где я подкрепился чаем с тостами. Усевшись рядом со мной за длиннющим столом, матушка сказала:

— Я люблю брать быка за рога, мистер Мэйсен. Скажите, вы уже поставлены на учет в каком-нибудь из Домов Материнства?

— Поставлен ли я на учет? Какой учет? — изумился я, сознательно разыгрывая тупицу.

— Бросьте валять дурака, мистер Мэйсен. Вы прекрасно понимаете, о чем я. Итак, состоите ли вы на учете?

— Нет, Не состою.

— Но такая кровь, как ваша, могла бы принести нашему острову огромную пользу.

— Хм-м… Не знаю, стоит ли…

— Может быть, вы являетесь принципиальным противником евгеники?

— Нет, но…

— Что же, в таком случае вопрос решен. Как только эта буря в стакане воды благополучно утихнет, а колония вернется к нормальному существованию, мы ждем вас в гости на ужин.

— Мне надо будет лететь в…

— Никакой спешки нет, мистер Мэйсен. Можно и подождать. Следующая пятница вас устроит?

— Хм-м… Я не уверен, что…

— Вот и прекрасно! Решено. Следующая пятница. И запомните, зерна, которые вы бросите в почву, одарят нас всех богатым урожаем. А сейчас я оставляю вас наедине с тостами. И непременно попробуйте джем из крыжовника, он сварен из сублимированных ягод. — Встав из-за стола, она улыбнулась и добавила: — Согласитесь, что людей не каждый день так прямо приглашают внести личный вклад в рост народонаселения.