Я стою у лестницы с большой бутылкой саке в руках для Кен-ичи в знак благодарности за его усилия и помощь в организации встречи с великим боссом. Я не уверен, стоит ли делать этот шаг. Но я уже здесь, и обратного пути нет. Люди, сидящие за столом регистрации банкета, обо мне уже знают. Все вежливы со мной. Оасака встречает меня глубоким поклоном, он — воплощение японской вежливости. Меня провожают в пустой зал. Проходят минуты. Снаружи вдруг доносится: «Осссссс!»[26], и он заходит.

Босс Окава. С ним двое. Один из них, Кен-ичи Фукуока, шустрый и взволнованный. Блестящий лоб, черное кимоно и ирэдзуми, выглядывающее из-под рукавов. Другой, в синем шелковом костюме и фиолетовом галстуке, с маленькой бородкой и лицом, будто выточенным из камня. Его голова в коротких шипах. Что-то небольшое выпирает из-под подмышки. Пистолет? Познакомьтесь с Тецуя Фудзита.

Окава отличается от других якудза. Внешне он выглядит, как и миллионы других японцев, замечаю я. Очки в тонкой позолоченной оправе, жидкие, тщательно уложенные волосы, бежевый костюм, галстук выдержанных тонов. Ничего особенного. Все люди, с нетерпением ожидающие снаружи, принадлежат будто к другому миру, не имеющему ничего общего с этим человеком. Но он — их босс, абсолютный правитель.

А вот взгляд у него не такой, как у остальных. Не угрожающий взгляд, как у тех, что снаружи, не заносчивый, не извиняющийся, не опасающийся, не устрашающий, а спокойный, глубоко пронизывающий. Выжидающий взгляд.

Он садится рядом со мной. Долго смотрит на меня, улыбается и спрашивает:

— Чего вы хотите?

Протягиваю ему визитку и объясняю. Я хочу провести исследование вашей культуры, ваших обычаев. Я не хочу изучать вас по книгам, через полицейских, журналистов или исследователей, которые провели в вашем обществе пару часов. Хочу узнать вас изнутри и изучать вас в течение длительного периода. Говорю быстро, как будто другой возможности у меня не будет, как будто мне нечего терять.

Он молчит, несколько минут смотрит на меня, не проронив ни слова. Наконец он улыбается и говорит:

— Хорошо, я буду содействовать вам. Сегодня останьтесь на банкет, а в ближайшее воскресенье приходите ко мне домой, там поговорим.

И тут появляется Тецуя, сопровождавший его сюда. Он говорит мне:

— Сэнсэй, я заеду за вами. Дайте адрес.

— Нет, нет! Не надо, я доеду сам.

— Нет, сэнсэй, я за вами заеду! Адрес!

Я даю адрес.

Я остаюсь на банкет, меня сажают на почетное место рядом с Окавой.

Банкет. Приветствия, завуалированные речи об укреплении сил семьи Кёкусин-кай в «нашем мире» — мире якудза. Слухи о политических связях и союзах с другими «организациями». Для непосвященного уха — это просто собрание деловой организации, подводящей итоги успешно прожитого года. Много еды, напитков и хорошо ведущих себя молодых людей в отутюженных костюмах. Вторая половина банкета — увеселительная часть. Красивая девушка поднимается на сцену. Освещение гаснет, и выражение сдержанной правильности на лицах присутствующих меняется на вожделение, с которым эти люди рассматривают тело этой прекрасной девушки с потрясающе округлым бюстом. Девушки, исполняющей красивый и искушающий танец, девушки с руками и ногами внушительных размеров — трансвестита.

Замерзшая звезда

Летает в небе.

Холод паука за решеткой.

(Из тюремных стихов члена якудза по имени Кен-ичи Фукуока)

Воскресенье после банкета. Рядом с моим домом, который находится в маленьком районе на западе Токио, появляется огромный черный «Мерседес-Бенц» с затемненными стеклами, из которого выходит Тецуя в черном костюме и глубоко кланяется мне. Соседи подглядывают. Они знают, кому принадлежат черные машины, кто такие эти люди с коротко остриженными волосами. Что рядом с ними делает профессор из Израиля?

Я сажусь в машину, попадая в мир, который до этого момента видел лишь в кино. Внутри — роскошный салон. Бар с разнообразными напитками, телевизор, доска для игры в го[27], бархатные занавески на окнах. Тецуя сидит рядом с водителем. Сначала он сдержан и официален, но уже через несколько минут начинает улыбаться. Мои вопросы, его вопросы — кто, откуда и почему? Он старается не распространяться о себе и рассказывает в основном о жизни босса Окавы. «Мы, якудза, — говорит он, — и японцы-катаги не в ладах. Катаги ненавидят якудза, все без исключения».

Тецуя говорит, что боится японцев-катаги. Что ни разу в жизни не ездил на поезде, только на машинах и на самолетах. Мы болтаем, и я забываю о том, что я — расчувствовавшийся исследователь. Он забывает, что должен представлять якудза. Поездка по Токио длится долго, целый час. В конце поездки мы становимся настоящими приятелями, и он приглашает меня к себе домой на следующей неделе.

После долгой дороги по петляющим улочкам мы оказываемся перед домом босса Окавы. Жилой район верхушки среднего класса. Частные дома, участки, частные стоянки машин. Мы заезжаем на стоянку и спускаемся к входу в дом. Снимаем обувь; у входа стоит жена Окавы, приятная и вежливая. Прихожая, как и в тысячах других японских домов. Телохранителей не видно. Если они и есть, то они хорошо скрываются. Мы приглашены в гостиную, оформленную с элементами европейского стиля: кресла, высокий стол, диван, большое пианино. Кто на нем играет? На одной из стен — изображение павлина, освещенное разными переливающимися цветами с помощью встроенного электрического механизма.

Я нахожусь в доме одного из самых великих, могущественных, уважаемых и почитаемых боссов в мире якудза, босса Окавы.

Появляется молодая красивая девушка. Ее мне представляют как девятнадцатилетнюю дочь Окавы, Мицуко. Она учится в университете, изучает христианство и искусство Запада. Мицуко пристально рассматривает меня. Потом появляется еще одна дочка Окавы, Кейко, она немного младше Мицуко. Девушки зовут Тецуя «дядя Тецуя», и видно, что между ними есть близость и взаимная симпатия. Тецуя, как позднее рассказали мне, является одним из трех «наводящих ужас» якудза на востоке и севере страны, его боятся по всему Тохоку и Хоккайдо.

Здесь же он подает чай и скромно прислуживает.

Жена Окавы приносит нам закуски и напитки. Тецуя помогает ей, после чего они исчезают. Мы остаемся одни в комнате.

Я достаю диктофон, спрашиваю разрешения записывать разговор. Окава говорит: «Пожалуйста». Включаю диктофон. В течение шести последующих часов мы говорим. Время от времени Окава повышает голос и спрашивает что-то или просит что-нибудь, ему мгновенно отвечают жена или Тецуя. Они появляются тут же. Такое впечатление, что они постоянно сидят в ожидании вопроса или просьбы от Окавы.