— Эй! Ты! — закричал Вильям на мартышку. — Да, да, ты! — мартышка подняла голову в сторону Вильяма. — Ну-ка верни на место.

Но мартышка и не думала этого делать. Она спокойно, словно Вильяма и не было, сидела и рассматривала нож.

Вильям оставил свою бесплодную затею, спрыгнул вниз и, поправив растрепанную рубашку, вылезшую из-под разорванных брюк, направился к непокорной мартышке, которая не собиралась возвращать ему нож. Заметя приближающегося к ней человека, мартышка ловко залезла на крышу, используя перекладины и деревянные перегородки, расписанные и украшенные причудливыми рисунками.

— Ах, ты! — возмутился Вильям. — А ну отдай. Это не твое. Он махнул рукой, предлагая мартышке добровольно отдать украденную вещь. Но животное и не думало этого делать. Напротив, как только Вильям повысил голос и начал угрожающе махать руками, мартышка произнесла громкий и писклявый возглас, после чего стала протягивать нож в направлении Вильяма и махать им в разные стороны, словно дразня своего собеседника тем, что эта вещь уже не принадлежит ему. Наконец, под ласковые уговоры и свирепые запугивания Вильяма, она оскалила свои зубы до появления розовых десен, демонстрируя тем самым своему оппоненту, что ему не следовало разбрасывать свои вещи, где попало.

После десятиминутных уговоров Вильям сдался на волю победителя и опустил беспомощно руки. Он развернулся и уныло, нетвердой поступью, побрел к зданию, где скрылась Роза. Но, не дойдя до ступенек, увидел, как из здания выскочила Роза, ее зеленые глаза блеснули в лучах солнца. Она подбежала к скамейке, запрыгнула на нее и, посмотрев на крышу, что-то произнесла, издавая тихий и ласковый крик. Словно по волшебству обезьянка, что стащила нож у Вильяма, спрыгнула по доскам и перегородкам, как акробат в цирке, и вмиг оказалась у ног Розы. Она передала ей нож. Роза покрутила его перед глазами и взяла его так, как это делал Вильям, когда разделывал тушу убитого животного. Но перепутав лезвие с рукояткой, она резко отпустила нож, словно он ужалил ее, и вскричала. Она порезала лезвием ладонь. Вильям тут же подбежал к ней. Обезьянка испугалась и вновь забралась на крышу, на прежнее место. Из раны, от пореза ножом, текла темной струйкой кровь. Вильям поднял руку Розы, чтобы остановить прилив крови и перевязал руку у запястья частью своей рубашки, оторвав от нее рукав. Когда кровь остановилась, он зализал ей рану, как это делают животные, заботясь о себе подобных. Роза спокойно сидела и с любопытством смотрела на Вильяма, словно у нее не было раны. После того, как кровь перестала появляться, Вильям перевязал рану рукавом, сняв его с запястья.

Путешествие и знакомство с тем, что некогда было роскошным храмом, продолжилось. Теперь Вильям и Роза шли рядом. Они вошли в просторный зал, наполненный причудливыми, наполовину разбитыми, статуями, множеством самых разнообразных чаш и ваз; у стен были рядом выложены и развешаны небольшие колокольчики, украшенные сложнейшим и тонким орнаментом по наружным овальным стенкам. В центре зала находилась огромная, в человеческий рост, статуя Будды. Будда сидел в позиции скрещенных ног, и его взор уходил куда-то вдаль за бескрайний горизонт многочисленных гор и скал, частично укутанных тонкой вуалью расступающегося тумана и наступающих, словно тысячи стрел и копий, солнечных лучей. По периметру зала, возле расписанных стен, украшенных разноцветными красками сложных пейзажей, располагались небольшие бронзовые и металлические статуи монахов во всевозможных застывших причудливых позах. Часть монахов, сделанных из менее прочного материала: стекла, глины, фарфора, валялись разбитыми на полу.

Из зала выходило несколько дверей на узкий деревянный мостик, напоминающий ложу или балкон. По нему можно было, словно по открытому коридору, пройти в соседнее помещение. Вильям осторожно ступал по этому коридору, так как этот переходной путь был абсолютно открытым. Под этим мостиком находилась пропасть, она виднелась сквозь небольшие щели в поскрипывающем полу. Мостик был прикреплен к скале с одной стороны. Опираясь на перила второй открытой стороны, Вильям осторожно поглядывал вниз в пропасть, где виднелись верхушки разнообразных деревьев, и иногда поднимая голову, он всматривался в бесконечный горизонт горного хребта, где виднелись горы и скалы, покрытые зеленым, белым, желто-коричневым цветом, расписанные могучим и не видимым творцом.

На середине пути от моста уходило горизонтальное бревно, украшенное с не меньшим старанием и аккуратностью талантливых скульпторов и художников, и зависало над пропастью. На конце этого бревна виднелась голова какого-то животного похожего на дракона. Подойдя ближе, Вильям заметил на голове этого существа, выполненного из дерева и металла, небольшую чашу, внутри которой находилось несколько наполовину сожженных тонких свечей и благовоний.

Интересно, — подумал Вильям, — Как же монахи залезали на эту голову по бревну, чтобы поставить и зажечь на ней несколько свечей? Ведь опираться им не приходилось: справа и слева не было ни ручек, ни перил, на которые монахи могли опираться, ползя по горизонтальному бревну отдаляясь от скалы и моста, и зависая над пропастью. С другой стороны, он не мог понять, а собственно, каким же образом эти несчастные, кому выдалась доля выполнить этот ритуал, возвращались обратно. Ведь единственный путь был тот, каким они и добрались до головы дракона. Стало быть, они вынуждены были пятиться спиной обратно, после того, как установят свечи и благовонии в чашу.

«Нелегка порой жизнь монаха и даже опасна», — подумал Вильям.

Перейдя мост, Вильям и Роза оказались в небольшом коридоре с расписанными столбами драконами и тиграми. Пройдя по коридору, они вышли на небольшое плато, от которого поднимались каменные ступеньки ведущие к еще одному помещению, расположенному на самой вершине скалы. Вероятно, это помещение носило главный смысл всего архитектурного ансамбля, раз его поместили как можно выше.

Вильям вспомнил рассказ проводника Лей Юня о том, что монахи строили храмы как можно выше, чтобы быть поближе к богам, живущим на небесах.

«Какие же боги расположились там, в верхнем храме?» — думал Вильям, поднимаясь вместе с Розой по крутым ступенькам.

На небольшом плато, к удивлению Вильяма, он обнаружил крошечное помещение, украшенное со всех сторон, как и подобает верхнему храму, блестящими, напоминающими золото и серебро, желто-белыми росписями и изящным орнаментом, на котором красовались под самой синевой неба красные драконы, желтые львы и множество Будд, застывших в разнообразных позах.

Роза подбежала к обрыву и с интересом уставилась вниз, оглядывая крошечные верхушки деревьев, тонкие нити голубых и зеленоватых рек, желтые луга и белые вершины далеких гор. Этот незабываемый пейзаж, по-видимому, ее манил и удивлял сильней, чем архитектурные памятники китайских мастеров. Вильям, обойдя крошечный храм, размером десять квадратных метров, подошел к деревянной двери, на которой не было, как ни странно, ни одного иероглифа, ни одного рисунка или орнамента вырезанного на дереве. Деревянная дверь, которая являлась единственным входом в верхний храм, была чиста от изображений, дерево было даже не окрашено ни единой краской. Вильям тихонько отворил ее, она была не заперта, как и все двери храма, и всех его помещений. Оказавшись внутри, он заметил, что голова почти касается потолка, и слегка пригнувшись, он дошел до небольшого алтаря со множеством чаш и пиал. Свечи и благовония, находившиеся внутри сосудов, уже давно сгорели, оставив лишь небольшие полуистлевшие основания. Над алтарем виднелась статуя монаха в желтой мантии, капюшон которой скрывал голову.