Туристы казались столь довольны приключением, что я позволил себе расслабиться и погрузиться в созерцание необъятности ландшафта, сногсшибательного великолепия стен каньона по другую сторону реки. Они величаво возвышались над нами всей своей громадой, хоть и находились, по словам Фила, на расстоянии примерно пятнадцати миль. Конец дня, когда мы там оказались, несомненно было самым подходящим временем, чтобы восторгаться этим чудом природы: все краски скал, неба и теней от облаков бесконечно сменяли друг друга, как в калейдоскопе. И все же, несмотря на весь мой восторг от подобного чудесного зрелища, вновь приобретенная работа требовала проявления определенной степени лицемерия. Хоть я и был захвачен видом наравне с остальными, однако решил, что, пожалуй, мне стоит напустить на себя некоторое безразличие, утомленность, типа «я все это уже сто раз видел» и «подумаешь, еще один чертов каньон». Тем не менее зевки, которые я отчаянно подавлял, были неподдельными — я изрядно вымотался, хотя самая ответственная часть дня еще была впереди.

К счастью, небольшой расчищенный участок да два сортира, которые и представляли собой место палаточного лагеря в Хобасе, находились лишь в нескольких минутах езды от смотровой площадки на краю каньона.

— Уилл, братан, пойди и скажи им, чтобы они ставили свои палатки. Покажи, как это делать, а потом вели PAX’ам пошевеливаться.

— Слушай, а как? — прошептал я, когда мы остановились в облаке мелкой рыжеватой пыли, которую я уже начинал воспринимать как неотъемлемую составляющую африканской жизни.

— Что как? — прошептал в ответ Фил, сотрясаясь от приступа кашля, в то время как для пущей конфиденциальности нашей тайной беседы мы пригнулись на сиденьях.

— Ну, как ставить палатки?

— Надеюсь, ты шутишь, братан!

— Какие там шутки! Я не залезал в палатку со времен младшей дружины бойскаутов, и меня выгнали оттуда задолго до того, как я дорос, чтобы ставить ее самостоятельно. А сам ты не можешь этого сделать?

— Нет уж, мне нужно устанавливать кухонное оборудование — не хочу, чтобы этим занимался ты, еще взорвешь, на хрен, автобус! — прошептал Фил и взялся за дверную ручку.

Испытывая определенную неуверенность в собственных способностях, я таки совершил свою обычную роковую ошибку, попытавшись как-то выкрутиться.

— А, ну ладно, без проблем. Думаю, не велика хитрость. Справлюсь как-нибудь. Пошли! — Мы выпрямились и с невозмутимым видом выбрались из кабины.

Мои попутчики с различной степенью воодушевления снимали с крыши свой багаж, я же вытащил ровные зеленые мешки цилиндрической формы, в которых находились легкие палатки, и раздал их, предложив, чтобы каждый сам подыскал себе место. Расположившись согласно своим предпочтениям, некоторые принялись открывать мешки и вытаскивать их содержимое, в то время как другие (в большинстве своем, надо сказать, из группы мадам де ла Розьер) растерянно оглядывались по сторонам, беспомощно держа свои мешки, — из чего без труда можно было заключить, что они остро нуждались в добром самаритянине. Однажды учитель — всегда учитель, и я просто не мог не вмешаться, когда понял, что без моего строгого надзора дело с места не сдвинется.

— Так, стоп! Arretez! Halt![28] — Пренебрегши полным отсутствием опыта в установке палаток, я открыл свой мешок — уверенно и энергично, как мне показалось, — и вытряхнул его содержимое. То, что я увидел, ввергло меня в легкую панику: похоже, самое необходимое как раз и отсутствует. Ибо я обнаружил лишь большущий куполообразный тент да две разделенные на секции стойки, которые, судя по всему, собирались подобно трости для слепых. Надеясь привлечь внимание Фила, я начал невпопад насвистывать, складывая эти стойки, однако у него хватало своих дел — наш водитель что-то отвинчивал-привинчивал под автобусом.

— Все готовы? Хорошо, тогда начали! — Я вспомнил старый добрый преподавательский трюк, который заключался в том, чтобы кое-что продемонстрировать, дабы моя компетентность не вызывала ни у кого сомнений, а затем убедиться, что никто не видит, что я делаю. Теперь, собрав стойки, я исследовал тент в поисках того, к чему бы их прикрепить, однако он оказался совершенно гладким — ни тебе петель, ни клевантов. Обливаясь потом, я оглянулся через плечо и обнаружил, что кое-кто уже покончил со стойками и взирает на меня в ожидании дальнейших указаний. Несколько мрачно я улыбнулся им в ответ. Откинув дверцу и то, что выглядело как москитная сетка, я засунул голову в свободно болтающуюся оболочку и увидел, что внутри крест-накрест пришиты петли.

Я протянул руку, схватил обе стойки и начал пропихивать их через эти петли. К моему смятению, обнаружилось, что они длиннее на добрых шесть дюймов, и поэтому, после их установки, каркас своей шаткостью смахивал на сооружение из желе. Я дал задний ход и, развернувшись на четвереньках, едва не уткнулся носом в пару новеньких, но изрядно покрытых пылью ботинок на шнуровке, выше которых обнаружились волосатые колени и выступающий живот Вольфа Дитера, смотревшего на меня сверху вниз.

— Хм, думаю, моя палатка уже готова, можете ее осмотреть. — Он указал на плод своих усилий, стоявший словно картинка из рекламного проспекта под каким-то кустарником в дальнем конце лагеря. — Кажется, ваша палатка… Вы что, хотите ее поставить, предварительно вывернув наизнанку? Это нужно делать по-другому.

С несчастным видом я уставился на собственное сооружение, лениво завалившееся на бок.

— Что? Изнутри? Нет! Зачем мне выворачивать ее наизнанку? Ах да, да, наверное, вы правы. Это, должно быть, э-э-э… Ну конечно, это, должно быть, новая модель. Какой же я дурак. Dummkopfl[29] Обычно я пользуюсь старой. А эта новая — классная штука, как вы считаете?

— Новая модель? С чего это вы взяли?

— Ну как же… Это ведь… — Я бросил взгляд на залоснившийся зеленый чехол и кое-как разобрал ярлык, пришитый снаружи. — Точно, новая — «Desert Dome 250». А я все больше пользуюсь сто пятидесятой моделью!

И сам удивился: надо же так бессовестно врать.

— Вы уверены? Вы, наверное, имели в виду не сто пятидесятую, а сто семидесятую модель?

— Ну, может, и так. Знаете, когда ставишь столько палаток, сколько приходится мне, поневоле запутаешься. — Все еще на четвереньках, я торопливо залез назад в палатку, выдернул стойки и, выбираясь наружу, вывернул ее наизнанку. Ко времени, когда я предпринял наконец-то верные шаги — процедура до обиды простая, — все, кто мог поставить палатку самостоятельно, уже покончили с этим делом. Остальные же печально улыбались своим попутчикам, которые — либо желая продемонстрировать свою походную доблесть, либо потому, что в данном случае не оказать им помощь было бы слишком грубо, — принялись оборудовать жилища своих спутников. Испытывая облегчение, я не стал им мешать. Быть может, именно благодаря этому и произойдет столь необходимое сближение.